Итак, вторая часть в драбблах. начата с того момента, на котором закончилось бетированная версия. Драбблы не беченые, как вы понимаете.
История для связки, иначе будет непонятно, откуда вязалсь лицензия. Алек
На сервере технической службы филиала Депаратмента туризма стоит монитор. На хрен? Непонятно. И на мониторе рыбками плавают рекламные слоганы. В этот момент одним из слоганов переворачивается вверх ногами и задом наперед, выяснятся что его можно прочесть туда и обратно, и Алека беспощадно выворачивает прямо себе на ноги.
И на ботинки. И на пол, разумеется. Твою мать!
Он распрямляется, прижимая руку к животу в попытке облегчить или остановить спазмы. Слепо шарит ладонью по столу, по карманам, намертво забыв где же должен быть мобильник. Или не мобильник. Блин, вот о чем он договаривался? Вибросигнал превращается в серию коротких импульсов и спустя еще минуту Алек наконец вспоминает: нет никаких мобильников или “йоки-токи”, какие на хрен мобильники могут быть у предметов, идентифицированных как роботы-уборщики? А вам здесь не Глаз Юпитер, в здании камеры смонтированы по старинке: сначала пишут, потом передают сигнал, а уж потом сервак обрабатывает и в зависимости от сигнатуры выдает то или иное изображение диспетчерам. Так что разговоры в пустом помещении между двумя роботами будут выглядеть несколько экзотично.
А с Казанком они решили использовать простой как булыжник код Морзе.
“Ответ. Время”
“Сделано. Уборка”
Алек с трудом встает, шарит по ящикам стола, где наверняка валяется что-нибудь из бумаг или упаковок, или даже тряпок, которые обязательно кто-нибудь не донес до утилизационного люка – странно, нет ничего. Он морщится. Браслет дергается
“Уборка”
“Выблевал”
А такого рода мусор уборщику лучше не давать. Алек, проклиная собственную глупость – вот на хрен он съел эти несчастный пончик. не мог до утра потерпеть? – топает в туалет – слава Юпитер, задницы еще не научились вытирать пластиком или виртуально-ионной хренью, буквально опорожняет бумагодержатель, обтирается, тщательно собирая использованную бумагу в вонючий ком и возвращается обратно.
Казанок напоминает: “Время”. Алек не отвечает. Казанку стремно, ага-ага, привык к удаленной работе, задницу-то теперь бережет получше, чем когда только явился в Нил Дартс. С другой стороны, за столько-то времени пацан должен был бы понять на кого они там работают в своем элитном и типа независимом киберпитомнике, так что его беспокойство понятно: то, что они сейчас делают ни под каким видом к легальной и нелегальной деятельности мамы-Юпитер не привязать. Поймают – вывернут на изнанку мозги.
Алек протирает пол, пока не убеждается, что точно, совершенно точно, стер следы и потом выпускает приторможенных настоящих уборщиков. Эти ребята моют полы с помощью массы дезинфицирующих средств, так что по идее, слабые следы чужеродной органики их не смутят.
“Время” передает он Казанку. Не торопится: роботы не торопятся, до активации сигнала оставленных в техническом центре уборщиков не менее пятнадцати минут, а роботы бегать по коридорам не обучены. Так что, спокойствие и выдержка.
Казанок молча кивает – охраны не было, камеры отключены, и теперь уже вдвоем, не торопясь, спокойно и с выдержкой, они направляются вниз, к главным утилизационным камерам, где легко взобравшись по стеллажу наверх – ах молодость, молодость, ностальгически вздыхает про себя Алек – Казанок осторожно снимает модуль-транслятор, тем самым освобождая камеры слежения от часовой “спячки”. Все.
На выходе камера не работает: неправильно припаркованный садовый робот, почти двухметровая коробка с садовым оборудованием и гигантским пылесосом, притерлась к стене и свернула камеру на бок. Техник слинял домой еще в шесть, ночной охранник возится с камерой или андроидом поленился. Да здравствует человеческая лень, никакая техника не сможет победить эту великую силу.
Пройти полтора квартала, выбросить чипы в первый же люк. и прикрепить псевдоЛинки. Они топают молча: Алек мучается болью в пустом желудке, Казанок о чем-то думает.
- Нормально?
- Да. Лицензия “Аркады”, разрешение на использование устаревшей техники.
Казанок удивленно вскидывает брови: катер – старинная техника?
- Выглядит убедительно, - безмятежно сообщает Алек и чуть не складывается пополам от спазмов.
- Блядь. Сколько ж можно.
Казанок подхватывает егоза талию, подтягивает в переулок, подальше от глаз случайных прохожих. Алек впустую давится спазмами, плюет желчью – слишком много за один вечер, чертовски много за один вечер, выпрямляется и опираясь на плечо Казанка, топает дальше.
Раньше чем через три квартала такси они вызвать не рискуют, а в метрополитене еще полчаса в прятки играть, пока доберутся до нужной станции и в нужном месте.
Все это время Казанок изображает заботливого приятеля, чей партнер или просто друг перепил или переширялся – обычное дело. А Алек все пытается сообразить сквозь муть после сверхнагрузки: а почему он собственно не сказал Казанку, что летит не катер? Какая ему, Казанку, разница?
Келли
Фургон крутится по Шайритхи без всякой конкретной цели еще где-то полчаса. Келли отмечает, что назначенная им встреча уже явно не состоится, и скорее всего Винт, болтаясь в машине, просто ждет доклада своей крутой охраны, которая заявилась в Старый Цирк два часа как, и если бы он и впрямь был безмозглым хулиганом с чужими “шестерками”, там бы всех их и положили за милую душу. Впрочем, сначала эту душу долго-долго вытрясали бы.
Наконец, машина разворачивается по направлению к Солнечной, проскакивает громадину старинного киноцентра и останавливается у чистенькой конторы “Роботс Лтд” - одной из немногих официально действующих компаний в Церес.
Келли делает стойку.
- Чейн и Тот к заднему входу. следить издалека. Рыжий останешься здесь, Фанк двигаешь за фургоном если он все-таки еще куда-то поедет.
- Куда уж дальше, - ворчит кто-то по общей связи, но Келли обрывает звонок. Выследить они его выследили, но вот дальше что? Не цветочки же ему в здание нести?
Винт, тем временем, выбирается из фургона, шустро следует в здание, махнув кому-то при входе, а фургон едет дальше. Ну да, привлекает внимание.
Келли сползает с байка, толкая рыжего в спину – пошел, а сам неторопливой походочкой направляется вниз по улице. Паранойя или нет, но будь он таким уж умным ублюдком, он бы, конечно, поставил где-нибудь камеру наблюдения, а над входом в здание она точно есть: в конце концов контора – предприятие официальное и полноправное, хоть в Церес, хоть в Танагуре. Что вообще-то говоря, дикий юридический казус, нэ? Так что лучше подстраховаться.
Он сворачивает где-то за два квартала, сверяется с картой на телефоне – ценная вещь, особенно после того как над ней поколдует кто из знатоков канализационных и коммуникативных систем. Увы, в этом телефоне таких полезных дополнительных опций нет, но Келли не особо по этому поводу расстраивается.
К черному входу он подходит в аккурат, когда охранник выбирается покурить. Келли подгребает к нему тяжелой специфической походкой нарка-доходяги и в лучшей манере сирых и нищих начинает монотонно стонать:
- Мелочь есть? На сигарету…
- Отвали, - морщится охранник. Келли тянется ближе, чуть не вешается на мужчину.
- Ну-у, дай мелочь. Не жлобись…
- Отвали, я сказал…
- Ну дай… жалко что ли…. – охранник отталкивает назойливого попрошайку, выбрасывает недокуренную сигарету и поворачивается спиной. Келли неслышной тенью встает за еним и коротко, сильно бьет зажатым в руке кастетом между шеей и спиной. Мужик валится на асфальт, Келли успевает подхватить тяжелое тело и отволокти к череде мусорных баков.
“Поспи, дружок”, - он сдирает браслет с опознавательным чипом - это вам не тут, ЛИНк здесь не работает, но вообще смешно, когда в Церес являются граждане считай, что другой страны, и носят специальные опознавательные знаки для местной системы безопасности. Натянув браслет, Келли машет ручкой его хозяину, задвигает того крышкой от контейнера и двигает в здание.
Первый пошел, переход на второй уровень.
Куда направился “большой босс” Винт узнать можно несколькими способами. Самый незатейливый: взять чанкер на перевес и спросить на ресепшене. Увы, для таких решительных действий нужна компания, а всех “шестерок” Мацуто Келли оставил на улице. Так что он поступает проще: подымается по внутренней лестнице – просто удивительно насколько употребление лифтов облегчило жизнь ворам и шпионам, и вскрыв коробку интерфейса, за пару минут считывает данные о перемещениях людей и техники с помощью упомянутого транспортного средства.
Винт обнаруживается на третьем снимке и согласно указанию, поднялся на третий этаж и двинулся влево по коридору. Келли закрывает модуль, посылает его крышке воздушный поцелуй и перепрыгивая через ступеньки несется на третий этаж. Влево от лифта у них, правда аж четыре кабинета, но Келли это не смущает. он дергает ручку первого, дверь распахивается почти сразу, недовольный мужской голос басит о закрытии приема на сегодня, Келли виновато улыбается, просительным голосом извиняется и поясняет, что он-де нечаянно, что он тут случайно.
Вторая не открывается вообще. За третьей обнаруживается крошечный холл ожидания, секретарь-андроид и два охранника с лицами незнакомыми, но узнаваемыми. Келли влетает в холл с обворожительной улыбкой и криком, “Я приглашен, приглашен” и пока оба охранника пытаются оценить степень угрозы темпераментного посетителя, Келли вжаривает ближайшего шокером, а второго берет на прицел гвоздемета. Собственно, не успевает взять: тот оказывается сообразительнее коллеги и успевает перехватить руку с гвоздеметом. Келли послушно роняет оружие на пол, пинком ноги отправляет его куда подальше, и прикладывает к ребрам тесно прижавшегося охранника шокер. Ощущает под своими ребрами такой же.
Вот блядь!
- Остановитесь.
Голос звучит негромко, но повелительно: нажим на ребра уменьшается, и Келли, тоже решив подчинится приказу неведомого голоса, так же медленно уменьшает давление. Они оба выпрямляются, являя взору трогательную синхронность действий и ощущений. Охранник не отрывает взгляда от Келли, последний крутит головой, желая увидеть обладателя повелительного голоса.
Обладатель, на первый взгляд не впечатляет: невысокий, щуплый мужичок, инопланетянин и к Оракулу не ходи, но в костюме крайне приличном и с той особенной холодной цепкостью во взоре, которая сразу выдает человека, привыкшего к власти. Что у Винта может быть с таким человеком?
Работа у Винта с этим человеком. Работает он на него, как Добрыня, например, работает на Доктора, которого тоже никто в глаза не видел. А он, Келли только что вписался на их стрелку в надежде найти информацию о загадочном покушении на его жизнь, из чего следует неоднозначный , но вполне вероятный вывод, что вот заказчика собственной персоной, он как раз и видит.
- Если вы обещаете не делать лишних движений, вас отпустят.
Келли хмыкает, но согласно кивает головой. Охранник без удовольствия отпускает его руку, отходит на шаг, глаз с Келли не сводит, даже искоса не смотрит на своего поверженного коллегу – лестно, не то слово. В проеме внутренней двери тем временем появляется еще один коллега по ремеслу, молча ожидая приказания.
Как ни странно Келли не испытывает страха: убить его здесь не составляет труда – наверняка контора только выглядит обыкновенной, а на самом деле и звуконепроницаемые стены, и собственные камеры, и утилизаторы – все наличествует. И надеться на то, что тип, уже один раз пытавшийся его убить по неизвестным причинам при личной встрече откажется. тоже обстоятельства не позволяют. Логично было бы предположить, что из него попытаются вытрясти информацию. Но какую? Шантажировать - чем? Вербовать – куда? Но уже интересней. Так что Келли не собирается сдаваться. Здесь что-то происходит, с точки зрения внешнего наблюдателя, что-то удивительно нелепое, но происходит.
- С кем имею дело?
Ну хоть не честь. Келли сердито фыркает:
- Думаю, вы прекрасно осведомлены с кем. Я представился, назначил встречу, даже выдвинул предварительные требования.
За тот короткий миг, пока предполагаемый куратор Винта молчит, обдумывая ответ, Келли успевает почувствовать множество ощущений: досаду за свою ошибку и страх за собственную жизнь, обиду за то, что так и не узнал ничего толком и ничем не смог помочь своим, злость и ярость, и твердое решение дорого продать свою жизнь и не уступить ни грамма информации, и еще одно короткое отчаяние от мысли, что это может быть сам Сталлер и есть, которого он никогда в глаза не видел, и что теперь тот сможет покуражиться над помощником Черного и опозорить его в глазах всего Старого Города.
- Вы – Келли, - произносит неведомый босс. Келли усмехается самой паскудной улыбкой, которая только у него получается, охранник в дверях напрягается, а босс кивает.
- Хорошо. Я – Нейман. У меня к вам есть дело.
Белка
Они двигались наугад почти неделю: не успел гонец Барбара исчезнуть за горизонтом, как караван, а вернее говоря – обоз, нагруженный взрывчаткой, снарядами, бомбометами и напалмом двинулся с плато вниз. С обозом ушла половина людей – оставшиеся продолжили изготовление снарядов - и почти все машины. За главного Белка оставило на Мастерских Шиву – после того, как Хорек отказался даже рассматривать предложение остаться. Он несколько раз заставил Шиву повторить инструкции, пока последний не взбеленился и не обозвал босса обдолбанным придурком и давно потерявшим мозги старым идиотом. Удовлетворенный, Белка погрузил вторую копию инструкций на свой байк и со спокойной душой отправился воевать.
Третью копию за горизонт увез гонец Барбра – не слишком –то он надеялся на это послание, но жизнь, как он успел убедиться, вообще шутка загадочная и почти никогда нельзя угадать что из того, что ты сделаешь будет иметь значение, а что не будет. Так что пусть еще и третья схема гуляет по пустыне – авось Черный или еще кто сообразительный сумеет использовать ее по назначению.
Знает Черный о том, что происходит на тех лежках или не знает, но Белка уверен: игра в караван, попытка оттянуть время, подготовиться к будущей неминуемой резне провалилась. А значит Черный поведет своих кратчайшей дорогой к нему, Белке – за оружием и людьми. А значит идти тоже будет не по тракту. И будет спешить.
Вечером, отхаркивая очередной кусок своих легких, Белка пытается решить: они тоже спешат или ему так кажется. Он очень давно не ходил в караване или абрах, давно не путешествовал по поселениям или лежкам: все, что ему могло понадобиться, все, что требовалось для дела ему и так несли и везли со всей пустыни. Особенно, когда Черный отбил это плато с разрушенной буровой установкой у кочевников и помог организовать Мастерские. Он сидел на одном месте, ковырял старое железо, глотал ширку и “сегон", имел гешефт с охотниками, толкачами, пустынниками и кочевниками, и обдумывал планы на будущее тысячелетие. А теперь вот лежит и думает, что до следующего тысячелетия он не доживет и еще вопрос сумеет ли он дотянуть до конца месяца. успеет ли переговорить с Черным?
Хорек инструкцию передаст и объяснит, конечно, но все-таки… все-таки идея пришла в голову именно ему, Белке, сумасшедшая нелепая идея, которой он и поделился с Черным после хорошей дозы “сегуна” с его стороны и бутылки самогона с другой. И Черный вместо того, чтобы высмеять его или обозвать идиотом, выслушал и покивал с глубокомысленным видом, а утром, потребовал, чтобы Белка все это ему повторил на трезвую голову. Надо было видеть как сверкали глаза Черного, когда он раскусил идею.
А ведь никто больше и не верил. Не то чтобы Белка распространялся обо всем этом, но и те кому довелось узнать считали его спятившим идиотом. Да на него, на его людей всегда так посматривали: и когда они кузню затевали, и когда бур восстанавливали , и когда бомбометы монтировали – не в обычае пустынников увлекаться фантастическими идеями. Черный…Черный не такой. Он верит. Во что-то такое огромное, что туда все вмещаются.
Поэтому он лепит очередной дерм, как только заканчивается предыдущий, поэтому держит инъекторы со стимулятором поближе, чтобы как только, так сразу и использовать, он знает, он чертовски хорошо знает, что не доживет ни до конца войны, ни до конца лета. И люди его это знают, и нет нужды видеть их взгляды или подслушивать разговоры – Белке не страшно. То ли и впрямь перестал бояться смерти, то ли ждать надоело, то ли не верит он в смерть по большому счету – Белке разбираться не хочется. Он хочет, желает только одного: добраться до Черного, рассказать все ему самому, чтобы увидеть восхищение в глазах друга, чтобы увидеть в них будущее, чтобы знать точно, что все получится и они победят.
А может просто увидеться напоследок.
Алек
Найти самостоятельно того гражданского типа, который уделал отряд Ромика, Алек и не надеется. Вероятность такой удачи плавно исчезает за горизонтом нулевого лимита, а Алек как никак относит себя к славному племени материалистов. Так что он надеется на прямо противоположное: на дружбу и цеховую солидарность геймеров, которые в некоторых плоскостях своей работы ничем не отличаются от хакеров, а рискуют даже больше. Так что кто-то должен поднять задницу и хотя бы предупредить того пацана. А поскольку он шляется в одиночку, был не раз бит и не производит впечатления угрозы общества, то по идее, этот пацан со товарищи, решат, в конце концов, узнать, что за мудак их ищет и на фига.
Но вот он уже два часа так шляется, утро уже скоро, и непонятно куда еще идти, а неизвестный геймер-артиллерист все никак не хочет узнать о подозрительном топляке.
Алек усаживается на край тротуара, подпирает голову руками и задумывается. Он устал, голова трещит, перед глазами прыгают звездочки и больше всего на свете, хочется послать опостылевший мир куда подальше и наширяться. Он мысленно прикидывает где и к кому он мог бы сейчас толкнуться. Понятно, что никого из старых толкачей он уже не найдет, но где искать и как, он знает прекрасно. Проблема в том, что у него нет кредитов, а не один нормальный толкач не даст топляку-хакеру товар без материального носителя денег. А значит надо будет сломать что-нибудь кому-нибудь, чтобы перекинуть на виртуальную кредитку, а потом уже паять с нее хоть на телефонную карту.
Алек резко вздергивает голову и напряженно смотрит пред собой: он что, серьезно? Это вот он сидит на тротуаре и думает о том, где ему раздобыть лавса или чего покруче, потому что мир ему видите ли, опостылел? Это и правда он?
- Во бля! – говорит он вслух и вскакивает. И тут же натыкается на трех пацанов, не слишком серьезного вида. но со вполне серьезным выражением лица и с кастетами по крайней мере у одного из них. Впрочем, носить его пацан не умеет.
- Слышь любопытный, - с угрозой в голосе говорит тот, что с кастетом и затыкается, глядя на расплывающуюся в счастливой улыбке физиономию Алека. Остальные два переглядываются с удивленным видом и на всякий случай отступают на шаг: уж больно странно на их взгляд реагирует подозреваемый.
А Алек и впрямь расцеловать их готов. Кто из них Кайл, и есть ли он здесь вообще, Алек не знает, но то, что план наконец-то дал плоды, уверен.
- Эй, ты чего?
Алек делает шаг к говорящему –уже чисто из мести, удовлетворенно отмечает, что тот сразу же делает шаг назад, удерживая дистанцию, и произносит:
- Народ, мне чертовски нужна помощь.
- А мы тут при чем? – сердито спрашивает второй пацан – пониже, с короткими темными кудряшками
- При том, что вы пришли, - Алек хватает того, что с кудряшками за руку, прежде чем пацан успевает отодвинуться, трясет чуть ли не со всей силы.
- Какого рагона?
- Вы пришли. услышали, что кто-то кого-то ищет, и пришли узнать в чем дело. Остальным было все равно.
Пацан с кудряшками резко вырывает руку, глаза его презрительно щурятся, но сказать он ничего не успевает: первый пацан дергает его за рукав и коротко кидает:
-Линяем, - после чего троица пытается “слинять”. Алек горестно взмахивает руками и хватается за куртку последнего, третьего пацана.
- Подождите, ради… - секунду он пытается найти какие-то слвоа, ради которых столь нужные ему люди согласятся его выслушать, а не исчезнут в дальних далях и кричит, - Нона! Ты работал с Ноной. С Черным! Ему нужна помощь!
Третий пацан все еще выкручивается из его хватки, но второй останавливается.
- Откуда ты знаешь Черного?
- Я с ним! Работаю с ним!
- Вранье. Тебя не было в… не было, - пацан едва удерживается от того, чтобы не проговориться и хмурится еще сильнее. Алек кивает:
- Конечно. Меня там не было. Но я все знаю, потому что Черный мне сам все и рассказал, - часть он собственно даже “видел”. Но уточнять это сейчас явно лишнее.
- Докажи,- отрывисто приказывает первый, и Алек успевает удивиться: получается, что первый – тот геймер? Или его друг? В общем-то не имеет значения, и Алек начинает говорить, стараясь быть максимально убедительным:
- Нона – миномет, раритетный. Черному его… ну неважно кто достал. А снаряды пришлось делать самим. И оптика была с метеозонда, я представлю сколько вы ее выставляли. И первый раз чуть по своим не попали. И в конце полетел навигатор, так что стреляли вообще на “глаз”, и если бы не ты - фиг бы кто оттуда живой ушел.
На лице второго неописуемая игра чувств: страх и гордость, и удовлетворение, и тревога, и то особенное выражение, которое появляется, когда человек вспоминает какое-то большое дело, рискованное предприятие, когда пришлось сражаться изо всех сил и победить.
И Алек понимает, что выиграл. И говорит:
- Если я не найду пилота, то все, что вы уже сделали – будет зря, понимаешь? Нельзя, чтоб так случилось.
Келли
Кресло мягкое, удобное, что называется – многофункциональное. То бишь, может принять строгую офисную форму и напомнить, что такой классно выделанной, практически настоящей кожей покрывать мебель может позволить себе только очень богатый Пиноккио. Или расслабиться в подобие ложа, где такой богатый Пиноккио может вкусить земных услад от своей секретарши. Или секретаря. Или еще кого, вне зависимости от происхождения.
На самом деле богатенькому Пиноккио после рабочего дня, а уж тем более по ходу рабочего дня, не до услад аж ни разу. И если раз в неделю у него еще на кого-то или что-то стоит, то в большинстве случаев, это не показатель хорошего сексуального самочувствия, а успехи химии на практике. Потому, в естественном виде деловой альфа-самец хуже всякого блонди: те хотя б на пет-шоу отрываются, а он болезный, в процессе поступательно-вращательных движений видит только колебания рынка деловых бумаг.
Увы, увы, ничто так не обманывает юные умы, как порнография!
Келли закидывает руки за голову, ноги на стол – переживания владельца или арендатора по этому поводу его не волнуют. Хотя вопрос интересный: за каким хреном офис в задрипанной конторе - в Церес! - оформили в лучших традициях якудзы на его давно оставленной родине? Винт, что, приезжает сюда покайфовать в кресле за 15 тысяч кредитов? Или держит для представительских целей? Потянувшись, Келли нащупывает за подлокотником панель управления, ну конечно: массаж, ионный душ, ароматическое масло, музыка, что там еще – и по застарелой дурной привычке что-то там нажимает. Кресло утробно гудит, сиденье под ним начинает активно шевелиться, хватать за задницу, толкать, так что вызывающе-пофигистская поза становится совершенно невозможной, и Келли скатывается из кресла, едва успевая сдернуть ноги со стола и не хлопнуться мордой об стол или пол. Приземляется, правда, на четвереньки и - о позор его сединам! - вынужден упереться ладонями в пол.
Винт истерично хихикает, но тут же замолкает. Нейман не реагирует, глядя на “молодого человека”, как он выразился пару минут назад, серьезно и с некоторой долей благожелательности. Охранники безмолвствуют и кажется, даже не пошевельнулись.
Серьезный мужик. Ну ладно!
Келли выключает мелко подрагивающее кресло и снова усаживается. Взгляд, мельком брошенный на давнего, очень давнего своего хозяина, оптимизма не внушает: Винт явно жаждет оказаться как можно дальше от этого места и как можно меньше услышать из того, что здесь собираются обсуждать. Выражение “меньше знаешь – лучше спишь” в данному случае должна звучать иначе: “Меньше знаешь – можешь спать”. Келли становится любопытно, как старый ублюдок будет выкручиваться.
Винт встает, не торопясь, даже как-то торжественно, придает лицу почтительное. тоже немного торжественное выражение, кланяется большому Боссу – хорошо кланяется, усердно, но с достоинством, и говорит: не торопясь и соблюдая церемониальность.
- Господа, полагаю вам надо обсудить множество важнейших дел. Я не могу позволить себе отвлекать вас и тратить ваше время. Позвольте откланяться.
Келли заинтересованно смотрит на Босса - лицо последнего не изменяется ни на йоту. Ровно с тем же выражением тот может и отослать неудачно выполнившего поручение сотрудника, и приказать ему совершить харакири. Перспектива последнего заставляет Келли задуматься: что ему тогда делать? Посмотреть и сочинить стишок? Заступиться за ублюдка? Помочь?
- Сядь и не отсвечивай, - коротко кидает Босс. Мягкая интонация и выражение лица так сильно не совпадают со словами, что Келли едва удерживается от желания захлопать в ладоши, а Винт, бледнея на глазах, садится обратно в кресло и боится пошевелиться.
- А можно амбалы тоже сядут… ну на пол, что ли, и не будут отсвечивать? А то у меня уже спина болит.
- Не юродствуйте, молодой человек, - указывает Босс таким же мягким голосом, - вам это к лицу, не спорю. Но нам нужно обсудить действительно важное дело, и мы оба, как я понимаю, не обладаем таким уж большим запасом времени.
Келли приходит в восторг: вау, бандюки Сталлера - хотя с чего он решил, что на уважаемого бизнесмена работают только криминально-неустойчивые личности – знают такие длинные умные слова и умеют их употреблять. С другой стороны, он ведь уже понял, что дядя совсем не простой. И сам по себе факт наличия образования не имеет особого значения, так что клоуна корчить действительно хватит. Все, что нужно он уже увидел.
- Да, времени нет, - в противовес словам Келли легкомысленно улыбается, откидываясь на спинку многофункционального кресла и снова укладывая ноги на стол, - ваши предложения?
Снова вау! Дядя даже бровью не пошевелил. Может это вовсе не живой дядя, а андроид-удаленка? Или вообще голо? За все время разговора он ведь ни к чему не прикоснулся – сидит, как палку проглотил.
- И кстати, если бы ваше поручение было выполнено, то кого вы ожидали? Если не секрет, конечно?
- Все равно, - Келли хмыкает и впервые на лице Босса появляется отражение каких-то эмоций, - это было послание. Рано или поздно, но появился бы человек, кто захотел бы узнать, в чем дело.
Рано или поздно не совсем согласуется с предыдущим заявлением о времени, но Келли решает не заострять на этом внимание.
- Ничего личного.
Келли согласно кивает: дело есть дело, и личные мотивы в такого рода операциях, используются только в качестве факторов влияния. Но если даже для организации столь своеобразного приглашения потратили столько времени и кредитов, то понятное дело, что предложение тоже дорого стоит.
- Я бы хотел передать вам и вашему… предводителю, - Келли с интересом отмечает новое обозначение для статуса Черного, - некоторую информацию.
Занимательную беседу прерывает тихий всхлип Винта. На того жалко смотреть: весь мокрый, лицо серое, глаза выпучены. Келли испытывает прилив невольного сочувствия: стоило всю жизнь горбатиться, чтобы на склоне лет, когда можно просто пользоваться плодами своего неправедного труда, влипнуть в такую историю. Не жилец, его бывший хозяин, совсем не жилец.
- Господа, - с трудом произносит Винт, – господа прошу вас…прошу вас, разрешите мне удалиться… я ни в коей мере, - голос у него неожиданно срывается и он чуть ли не визжит, - дайте мне уйти!
Босс равнодушно смотрит на старого, теперь это так очевидно, монгрела. По лицу того текут слезы, он всхлипывает и плачет, не стесняясь, и просит едва слышным шепотом. Наконец, Босс коротко взмахивает пальцами и цедит, обращаясь к охранникам.
- Убрать, - и Винта то слабо сопротивляющегося, то кулем висящего на охраннике, под сорванный лихорадочный шепот и стоны, уводят.
Келли его жалко, правда. Наверное, он тоже стареет и становится сентиментальным. Но потом Келли думает, что как-то сильно рано, а значит, не считается, и требовательно вздергивает подбородок.
- Ну, так что там за информация? И откуда, позвольте спросить? И если вы уж так восхитительно любезны, что собираетесь передать ее мне, то как, по-вашему, ее передам я?
- По воздуху, скорее всего, - спокойно отвечает Босс на последний, как на самый простой вопрос, и продолжает,- источник информации я позволю себе скрыть, поверьте, молодой человек при всем вашем желании у вас нет возможности проверить его. А вот в соответствии этих данных реальности вы сможете убедиться в любой момент. Как только окажетесь на месте.
- По воздуху, - уточняет Келли, прикидывая в уме, не означает ли это, что Сталлер абонировал катера и теперь его бандиты могут спокойно летать над пустыней туда и куда им вздумается. Хорошая это была бы информация, кто ж спорит, только бесполезная – против катеров им не выстоять.
- Да, - подтверждает большой Босс, которого зовут Нейман. Келли, конечно, знает это имя, хотя самого помощника Сталлера никогда в лицо не видел, да и нет уверенности что, то, что он сейчас видел и есть лицо Неймана. Проверить, как было указано, возможности нет.
- Ну, давайте свою информацию. Я передам ее, куда следует.
Черный
Остров Кораблей виден как на ладони: словно по волшебству, как только они достигли первых скальных отрогов, ураган прекратился. Не затих, а ушел в сторону, на северо-запад, и люди, бредущие на ощупь, слепые и глухие в месиве песка и грохоте ветра, внезапно оказались на чистом, спокойном месте, как на ладошке. Все видно, почти слышно и цель 4-часового страшного похода перед глазами. Как по волшебству. И пусть Черный не видел на самом деле благоговения, восторга и удивления на их лицах, но оно там было.
Пыль еще висит в воздухе, облекая людей и предметы размытым молочным ореолом, искажая рельеф почвы под ногами, так что трудно идти, и превращая небо в такой же молочный плохо сваренный кисель. Гул ветра перекрывает большинство звуков, и чтобы говорить – надо кричать, но все равно – после урагана, после всемогущего Саймона, эта чистота и тишина кажется поразительной, подарком Песчаной Девы. А целенаправленно двигающийся к скалам дарт, не смотря на хромоту и явную усталость – Ее посланцем, Ее легендарным возлюбленным. И они следуют за ним без вопросов и сомнений.
Черный слышит, как кто-то догоняет его – Тихий, конечно. Голоса первого и второго все сильнее смешиваются, он уже не уверен, что знает, кому принадлежит догадка, а кому – очередное глючное видение, но это уже не важно. Они дошли. Обогнали бурю, обогнали людей Сталлер,а и теперь приложат все усилия для того, чтобы одержать победу.
- Черный, -Тихий сразу же кашляет и надевает респиратор: дышать нет никакой возможности, пыль, почти невидимая, тончайшая, мгновенно забивает носоглотку, горло, трахею - можно почувствовать, как он наполняет легкие! Черный делает успокаивающий жест рукой: “Я все понял, со мной все в порядке”. Тихий мотает головой и снова пытается снять респиратор, чтобы спросить. Черный останавливается, кладет руку тому на плечо, смотрит. Сквозь стекла очков ничего увидеть нельзя, но он легко представляет выражение лица друга. Тихий внимателен и умен и отлично его знает, на стоянке Черный просто не дал ему времени на возражения или вопросы, но это не значит, что их не было. Он тянется рукой к своему респиратору, чтобы сказать, чтобы улыбкой ободрить того и подтвердить, что все в порядке, но в последний момент останавливается. Вряд ли Тихий посчитает этот поступок доказательством его адекватности.
Вместо этого Черный показывает на облюбованную еще весной площадку и жестами поясняет: дойдем, поднимемся и все расскажу. Тихий кивает и, отставая от него на пару шагов, идет поблизости. Видимо, опасается, что он, Черный, все-таки свалится.
А он, уже позабыв о первом и втором, прикидывает про себя последствия. Кажется, именно кажется, что он еще с десяток миль пройдет и не запыхается. Но стимулятор, на то и стимулятор, чтобы, взвинтив на полсуток тело, потом затребовать все обратно. Так что казаться ему может все, что угодно, а на самом деле, Тихий вон уже примчался приглядывать за ним. Наверное, со стороны он выглядит совсем не так замечательно, как он себя ощущает.
Потом Черный еще раз оглядывается. Караван по-прежнему двигается длинной цепью и кроме Тихого никто от троса не отвязывается – не до того. Но теперь они вовсе не выглядят пешками: не смотря на маски и почти одинаковую одежду, они разные и Черный это видит. Разные люди, но с одной целью, преодолели бурю и идут дальше. И буря там, за их спинами, грохочет и буйствует, серая клочковатая стена, фронт бури, закрывает горизонт, но они уже вышли из-под ее власти, словно оказались в другой стране, они победители. И это чертовски удивительное и завораживающее зрелище. Так что Черный толкает Тихого, указывая рукой - посмотри, ол, и тот, оглядывается и смотрит, замерев на месте.
Они видели, как идет буря, как надвигается вал пыли и камня. Много раз видели. Но мало кто может похвастаться тем, что они видят сейчас: как люди прошли сквозь бурю, и как буря проиграла.
А когда они добираются до площадки с двух сторон прикрытой вертикальными стелами никому не известных здесь парусов, можно уже говорить.
- Здесь мы остановимся, и будем обороняться.
Тихий задумчиво оглядывает диспозицию, Черный мысленно хихикает, представляя как щелкает в голове Тихого счетчик: одна сторона защищена, весь комплекс просматривается как на ладони. С северо-востока, откуда они ожидают как друзей, так и врагов тоже прекрасный обзор. Высота площадки не большая, но вполне достаточная, чтобы выстрелами из чанкеров или гвоздеметов их было не достать. Склоны площадки тоже достаточно крутые, а те пологие, что остались легко разрушить. Если бы не наличие огнестрельного оружия у противников, их позиция здесь была бы неприступна.
Черный указывает на россыпи мелких камней и песка вокруг площадки.
- Мы пророем здесь каналы, наполним напалмом и подожжем, когда они ринутся на штурм. Атаки тоже будем отбивать огнем. Это даст нам возможность дождаться Белки.
02.11.2013
Келли
Несмотря на предоставленную информацию, которая так похожа на гранату с выдернутой чекой, что непонятно, как это у него руки еще не горят, Келли все равно предпочитает изыскать возможности самостоятельно. Как ни странно, идея полета на подходящей летающей штуковине вовсе не кажется ему такой уж невозможной, как Алеку.
Келли приходит к выводу, что надо искать большой гейм-клуб. Хотя бы потому, что при большем количестве участников шансов найти нужного человека тоже должно быть больше. Вроде бы математика такие расчеты одобряет. Так что, приспособив на ухо изделие местных кудесников, успешно и не раз имитирующее ЛИНк, Келли направляется в Мидас. Крупное заведение он ищет и с другой целью: в большой тусовке затеряться или сгинуть из-под чьего-то пристального наблюдения тоже значительно легче.
«не гони пятый еще никто не ставил»
«ставил»
«и ты не знаешь кто»
«ставил ставил я знаю»
«он больше не играет»
«месяц молчит не знаю че»
«и где его найти»
«да на пламени он зависал две недели назад и на стране вроде бы»
«тю... что на пламени стрелку делать... ты гонишь»
«сам гонишь»...
Келли выбирается из чата и судорожно ищет это самое «пламя», которое, в принципе, может быть чем угодно. Оперы такой точно нет, а игра... Келли кривится и загоняет в поиск и сенсорные оперы. Поисковик вываливает на его голову кучку «пламеней» всех видов и форматов, и Келли, еще раз подумав и обозвав себя тормозом, уточняет сроки: те, что работают меньше месяца или дольше года, ему не подходят.
На мониторе пляшет список чуть меньше, Келли убирает повторы и, наконец, замечает, что с другой стороны стола, где отсутствует часть перегородки – не иначе как пострадала в борьбе с бандитизмом, на него, вернее, сначала на монитор, а потом опять на него, пялится некий молодой человек. Лысый, с бровями, выкрашенными в два цвета, и какой-то надписью на пламенно-оранжевой жилетке. Человек шевелит губами с некоторым усилием, читая шиворот-навыворот, но судя по выражению лица – удивление, недоверие, тревога и злость – читает вполне успешно. Келли с трудом подавляет желание хватать и вязать молодого человека и улыбается. Человек вздрагивает, смотрит с откровенной злостью и встает из-за стола.
Уйдет! Вот черт, уйдет!
Келли тоже вскакивает, но вместо того, чтобы догонять и кричать внезапно падает на колени, и складывает ладони в безмолвной мольбе. Пацан, собравшийся то ли драться, то ли действительно немедленно смыться и предупредить, невольно останавливается. Сосед Келли слева беззвучно открывает рот, в зале кто-то свистит и выдает комментарии. Келли молчит и смотрит, чуть ли не с мольбой.
С мольбой он смотреть не решается: его физиономия с таким выражением не дружит – получается откровенная гнусная насмешка.
- Пожалуйста, - просит Келли очень серьезным тоном, - пожалуйста. Не совершайте непоправимой ошибки. Пожалуйста, на кону жизни людей.
Он говорит тихо, так чтобы ни соседи, ни собственно молодой человек его не слышали. Но он уверен, что парень, читающий слова задом наперед, сможет хоть что-то уловить и по губам.
- Какого… - парень хмурится, но уже не пытается исчезнуть.
- Пожалуйста, - проникновенно и чуть громче повторяет Келли, - не здесь, но где вам покажется безопасным. Пожалуйста, выслушайте меня.
04.11.2013
Келли
- Тебя как зовут-то? Или хоть как называть?
- Морфей, - отвечает пацан, успокаиваясь и снова чему-то хмурясь. Келли радостно улыбается.
- Так вот от чего ты на стенку полез, да? Дэв сказал, что Морфей знает всех стрелков и наверняка найдет любого.
Морфей кивает на автомате, потом спохватывается, хмурится еще сильнее и спрашивает:
- Что тебе нужно?
- Мне нужен пилот, - сообщает Келли, честно глядя в лицо собеседника. Тот снова округляет глаза, теперь, правда, от удивления.
- Что тебе нужно?
- Не что, а кто, - поправляет Келли,- хотя и без разницы. Мне нужен пилот. Не космический, понятное дело, а умеющий водить воздушные аппараты: катер, вертолет, платформу.
Удивление на лице Морфея не уменьшается. В смысле, если тебе нужен пилот, то ты идешь в соответствующее агентство и нанимаешь, кого понравится.
Келли понимающе кивает.
- Проблема в том, что аппарат будет нелегальный, скажем так. А рейс запрещенный.
- Контрабанда, что ли? - с несколько брезгливым любопытством интересуется Морфей.
- Не-е, - усмехается Келли, - никого и ничего, кроме меня, катер не повезет. Но лететь надо над пустыней.
А вот теперь Морфей думает, что он, Келли – псих, что, в принципе, недалеко от истины.
- Ты псих?
- Нет,- Келли обнаруживает, что почти допил банку. На голодный желудок пиво пошло не совсем правильно, и теперь у него слегка шумит в голове. Он тащит картофельные палочки из пластикового стакана, стараясь не думать, а вернее просто не думая, сколько они там торчат, эти палочки, и не стали ли они давным-давно декорацией, и поясняет, - катер туристический, разрешение на турполет на борту будет. Но мне нужно, чтобы пилот слегка уклонился от курса и высадил меня в нужном месте.
- Какого черта, - не удовлетворяется объяснением Морфей, и Келли торопится закончить.
- Лететь надо завтра или никогда. У меня просто нет времени выйти на продажного и не слишком дорого пилота.
- Ага, - кивает Морфей, - а я, ты считаешь, могу найти тебе дешевого. А с настоящим ты что делать будешь?
Келли пожимает плечами:
- Его придется связать и оставить в ангаре.
- Отвали дядя, - грубо отвечает парень и намеревается встать. Келли таки стонет в голос – ну не за руки же хватать? – судорожно рыщет по карманам, и, разыскав визитку клуба, пишет свой номер.
- Поговори со стрелком. Пожалуйста, поговори сегодня, скажи, что я знаю Черного, что «Нона» стреляет всем, что помещается в ее ствол, что в конце сломался навигатор, и последние выстрелы он делал на глаз. На, - он протягивает Морфею визитку и старается вложить во взгляд все свое отчаяние и надежду, - поговори с ним. Сегодня. Пожалуйста.
- А жучка здесь нет?- интересуется Морфей, и Келли закатывает глаза.
- О, Песчаная Дева! Нет. Здесь жучков нет. Но ты можешь переписать или запомнить номер
- А с телефона снять номер и местоположение звонящего.
Келли не выдерживает: вскакивает и, схватив Морфея за лямки жилетки, неожиданно сильно встряхивает.
- Парень, я тут не в игрушки играю. У меня человеческие жизни на кону. А если у тебя паранойя – звони с гейм-клуба, с бара, по скайпу. Да хоть с библиотеки!
Выходка Келли производит на парня положительное впечатление. Он молча отцепляет его руки от жилетки, берет визитку с выражением мрачного сомнения, и, пробежав пару раз глазами, кладет на стол.
- Я позвоню.
***
Как, скажите на милость, Черный вышел на того стрелка-геймера, если не то что в гейм-клубах никогда не был – вообще не играл никогда. Келли в этом уверен. Как Черный его нашел? Из каких соображений? Где искал?
Догадка сваливается ему на голову всей тяжестью принятого на грудь пива и золотой луны, одиноко плывущей в небе. Он идиот, просто идиот!
Обзывая себя и дальше унизительными и совершенно незаслуженными характеристиками, Келли несется к ближайшей информационной будке. ЛИНка у него, конечно, нет, но в будке, в отличие от настоящего публичного информатория, можно использовать и телефон. Телефон издает пару предсмертных писков, оповещая о близком конце, но Келли это уже не волнует.
Новостной архив, самая обычная, доступная всем желающим информация о результатах многочисленных соревнований, проводящихся между школами, районами и отдельными общественными организациями с целью выявления лучших и воспитания у подрастающего и работающего поколения здорового духа конкуренции.
Вот он, Кайл Макклохлан, пятикратный победитель стимул-игры «Оружейная палата». А вот она, Нацуки Леновара, победитель стимул-игры «Полет». И еще с десяток возможных имен.
Бинго!
Алек
- Приехали, - сообщает второй, с любопытством глядя на него. Алек кивает, сонно щурится и вылезает из кара. Перед ним крыша высотки в приличном спальном районе, чистенький лифт в стеклянном колпаке, стояки видеокамер по периметру крыши обеспечивают отличный обзор службе охраны.
Рагон тебя задери!
Алек дергается, словно собирается влезть обратно в кар, но Озеро перехватывает его за плечо.
- Не паникуй. Камеры гонят запись. Не на грядке выросли,
Кайл прикладывает ладонь к сенсорной панели. Дверь тут же открывается нараспашку. Алек успевает подумать о легкомыслии хозяина квартиры, когда из глубины прихожей на пороге появляется Оно.
Больше всего Оно похоже на вставшего на чужие задние лапы гигантского рака. Или краба. Кроме задних лап у Оно наличествуют: клешни, жвалы вокруг чего-то, напоминающего ротовое отверстие, панцирь, выкрашенный в психоделический оранжевый, голубые глаза-бусины на шевелящихся отростках. Возможно, было что-то еще, но Алеку хватает и того, что он успел увидеть.
Вопрос о легкомыслии отпадает. А о царапинах остается: у Оно клешни, так что такие следы Оно все равно бы не оставило.
- Что. Вы. Сделали. - Хозяйка квартиры с дверью «под мрамор» не спрашивает, а угрожает. Во всяком случае, шокер девица держит возле головы Алека и опускать не собирается.
- Ничего мы не сделали, - опасливо косит глазом на шокер Кайл и на всякий случай отодвигается на шаг, - может у твоего О месячные?
- Гендерный шовинист, - припечатывает девица и толкает шокером Алека – в плечо, слава Юпитер, и не включив прибор. Алек послушно двигается к указанному стульчику, удивительно неудобному, как выясняется, и усаживается. Девица снова взмахивает шокером:
- Что вы сделали?
Кайл неопределенно пожимает плечами, Озеро, который не может объяснить, что произошло, но которому очень хочется указать на виновного, тоже пожимает плечами. Правда с таким скептическим выражением лица, что и последней бестолочи становится понятно, что он что-то знает.
Алек вздыхает:
- Я нечаянно.
- Что нечаянно? - уточняет девушка.
- Ударил нечаянно, - Кайл закатывает глаза, Озеро вздыхает, голос девушки наливается металлом.
- Ударил!?
- Ну да, - кивает Алек, глядя на будущего своего пилота самыми честными и невинными глазами на Амой, - я очень испугался, я не выношу вида членистоногих, а твой друг – такой крупный и страшный…
Алек вздыхает – чего не сделаешь ради дела – и продолжает:
- Я испугался и ударил. Ментально, - и, словно торопясь объясниться и уверить в своей безопасности, добавляет, - я плохо взаимодействую с живыми существами – не получается, не та категория. Только если испытываю сильный страх.
Правда в словах Алека есть, так что его совесть продолжает задумчиво молчать. Девица смотрит на него круглыми от удивления глазами и переспрашивает:
- Так ты что, телепат?
Алек с удивлением смотрит в ответ: а что? По его внешнему виду не заметно, что он с Карин?
- Ну да.
- Но телепаты… блин, это же выдумка! – восклицает девушка. Шокер она опустила и, судя по живой реакции, печаль и гнев по поводу впавшего в кому любимца с клешнями успели отойти в прошлое. «Выпендреж, значит», - отмечает про себя Алек, но ответить не успевает.
- Здрасьте, выдумка! А элитные четверки? - говорит Кайл.
- А каринезцы? - вносит свою лепту Озеро, - не все, но многие из них телепаты.
- Эмпаты, чаще всего, - уточняет Алек, - у меня тоже больше эмпатия. Поэтому и воздействие появляется только при очень сильных чувствах, особенно отрицательных.
Его слова о плохом взаимодействии с живыми существами, похоже, дети пропустили мимо ушей. Алек решает не акцентировать внимание на этом вопросе.
- Ты не с Карин, - решительно произносит девушка. При взмахе рукой она задевает шокером бедро, смотрит на прибор с некоторым недоумением и прячет в карман широких брюк. Алеку хочется горестно вздохнуть: от кого зависит судьба Черного и людей в пустыне?
Потом Алек думает, что от одного из этих детей судьба Черного уже зависела, и все прошло хорошо. Так может, это действительно судьба?
- У каринезцев глаза красные. Хотя, - девушка наклоняется к лицу Алека, внимательно вглядываясь, - может, у тебя линзы?
Алек недоуменно смотрит на девушку, потом на Кайла. Сначала он просто не понимает, что она имеет в виду, а потом, неловко поднявшись, подходит к зеркалу. В плохом освещении прихожей глаза его кажутся совершенно черными.
Черный
Черный неловко, боком, сидит на краю площадки, наблюдая за работой своих людей и в точности соответствуя образу руководящего лидера – раздает указания. Образ здесь ни при чем: откат настиг его, как только каравану удалось забраться на площадку и сложить груз в середину. Черный, без устали снующий между грузом и краем площадки, куда стаскивали контейнеры с напалмом, внезапно остановился, схватился за грудь и рухнул на землю. На минуту замерев на месте, люди смотрели на неподвижное тело дарта на земле, потом кто-то закричал, кто-то потребовал воды, Флетч, ближе всех находившийся к Черному, упал на колени перед его телом и стал осторожно расстегивать плащ на его груди. Тихий, с другой стороны уже щупавщий пульс на шее дарта, обозвал его непонятно, потребовал принести воды и содрал маску с Черного.
Белое, как мел, лицо дарта вместе с лиловым оттенком губ и ноздрей оптимизма не внушали. Тихий вылил половину фляги ему на лицо и грудь, потом пощупал пульс, приложил респиратор ко рту и выкрутил верньер подачи кислорода на максимум, но предпринятые меры ни к каким результатам не привели. Тихий жестом потребовал у Флетча помочь и, придерживая голову Черного, стал делать искусственное дыхание, пока Флетч толкал грудную клетку дарта в такт выдохам Тихого. И все это время на площадке стояла глубокая полная тишина.
Когда Черный открывает глаза, первое, что он видит – наклоняющегося к нему Тихого, и первое, что ощущает – прикосновение его губ к своим. Потом он ощущает ломящую боль в районе сердца и чьи-то руки там же. И то, что он видит, и то, что ощущает, настолько далеко расходится с привычным положением вещей, что Черный не сразу соображает, как и на что реагировать. А когда соображает – действует без раздумий.
Тихий отшатывается и падает на задницу, когда крепкий кулак дарта впечатывается ему в челюсть, а громкий вопль оглашает пустыню:
- Какого рагона ты творишь?
Сесть Черному удается только со второй попытки, а оглядевшись, понять, что сообразил он что-то неправильно. Флетч расплывается в счастливой улыбке, воздух внезапно оглашается многочисленными радостными криками, а Тихий, облегченно выдохнув, потирает челюсть и смотрит печально.
- Какого рагона? - спрашивает Черный еще раз, правда намного тише.
- Ты свалился, - поясняет Тихий со всем своим обычным спокойствием, - подумали, что ты умер.
- Нет. С чего бы, - возмущается Черный, чувствуя на себе взгляд Тихого так сильно, как если бы он опять вздумал делать свое искусственное дыхание.
Флетч осторожно касается его плеча.
- Испугались. Ты лежишь весь синий, не шевелишься, не дышишь. Мало ли что…
- Все нормально. Вырубился просто. Выспаться надо.
Черный отводит глаза: врать он не умеет, вот что. А уж Тихого вообще никогда не удавалось провести. Так что позднее, когда Флетч вскакивает на ноги и тоже что-то восторженно орет, и когда потом общие вопли утихают, и сердитый голос Вуда призывает всех срочно вернуться к срочным делам, и когда караванщики возвращаются к переноске груза и каждый раз, проходя мимо сидящего на песке Черного, периодически прикладывающегося к респиратору, окидывают его фигуру нелепо счастливым взглядом – он все время ощущает этот взгляд Тихого. Ему чертовски стыдно.
- Ты встать-то можешь? - интересуется тот, глядя куда-то себе под ноги.
- Не уверен.
Тихий кивает. Мысли его довольно печальны. Когда Черынй поднял их с привала и погнал в бурю, он понял, что тот что-то принял. Что-то из стимуляторов или транков, и пока они шли, опасался, что вот сейчас или через несколько минут передадут по цепи, что дарт свалился или умер. И когда они благополучно добрались до Острова Кораблей, когда буря осталась позади, а едва стоящий на ногах Черный, белозубо улыбаясь, заявил, что все, они дошли, когда он объяснил, что и как они должны сделать, и, передохнув, как и все, с десяток минут, вскочил на ноги и ринулся выполнять собственные распоряжения – Тихий решил, что пронесло, что дрянь, которой тот накачался, не смогла его свалить. Ведь это же Черный! Тот самый, кто разговаривает с Песчаной Девой, тот самый, кто пересек пустыню в Северный Ветер, тот самый…
Тихий констатирует, что попал под то же могучее очарование Черного, что и все остальные. Только с той разницей, что объяснял его себе не покровительством богини, а сверхъестественной силой духа, который выше и сильнее тела, и так далее, и тому подобное...
- Тебе… нужно что-то? - уточняет Тихий. Черный отрицательно качает головой, прислушиваясь к реакции своего тела. «Не уверен» в данном случае – художественное преувеличение. Он может встать, если будет в том очень большая нужда. Но на этом все его подвиги и закончатся. Черный практически не чувствует левой ноги ниже линии перелома, тело ощущается, как набитый опилками мешок – неповоротливое и вялое, а сердце в груди колотится так, что можно считать его удары без всякого ритуального прикладывания ладони.
Но, по чести говоря, Черный скорее удивлен тем, что так легко отделался. Если не случится еще чего-нибудь, конечно.
- Нет, - Черный, заметив недоверие на лице Тихого, уточняет, - кажется, нет.
Он понятия не имеет, есть ли у принятого препарата нейтрализатор. И даже если есть – что это изменит? Тихий снова кивает.
- Каналы нужно вырыть по всей окружности площадки, кроме той ее части, что защищена скалами. Шириной не менее трех ярдов. А глубиной не больше ярда – глубже просто нет надобности. И распределить напалм. Не подряд, иначе не хватит, а рассчитывая на объем пламени.
- Да, - просто говорит Тихий, и Черный думает, что болтает он языком от стыда. Тихий прекрасно знает, что нужно делать.
А когда и как он объясняет это всем остальным, Черный не замечает. Но его люди продолжают укладывать груз, а потом рыть каналы, и не задаются вопросами о том, почему дарт предпочитает наблюдать, а не бегать вместе со всеми, как обычно. И даже лишнего взгляда никто не кинет.
Каналы прорыты уже почти на две трети нужной длины. На первом участке приступили к распределению напалма, и здесь действуют неспешно и предельно аккуратно – гелеобразный напалм не склонен к спонтанной детонации, но даже следы его, оставшись на одежде или обуви, представляют смертельную опасность. Горящий напалм погасить почти невозможно, и те, кто обращался небрежно с огнем дьявола, плохо заканчивали.
Черный качает головой: он ошибается – судьба его людей зависит от того, кто придет первым. Но война – нет. Они будут сражаться, сражаться до конца, они останутся здесь навечно, если понадобится. Но война за свободу здесь не закончится.