готика

Автор: винни-пух
Название: Двойник.
Рейтинг: NC-17, вроде бы слеш.
Пары: Ангел – Спайк.
Отказ от прав: все права на героев принадлежат Джоссу Ведону и иже с ним.
Адрес для пинков: matonvi@narod.ru


И когда я лежу рядом и вспоминаю того мальчика, который болтался бы на виселице еще до окончания 1873 года, я не могу оплакивать ту плохую услугу, которую оказал ему.

Цитата приведена в порядке указания на источник вдохновения: А Вильям, изначально проявляющий выдающиеся криминальные наклонности, вытерпевший все живое дерьмо еще при жизни, но не утративший при этом выдающихся способностей любить – это вдохновляет. Спасибо за неимоверно прекрасную историю!


- И где его тут искать?
- Ну-у, не знаю, но предыдущий мой опыт показывает, что демоны предпочитают свалки и заброшенные фабрики. Не думаю, что этот деятель является исключением, - девушка внимательно оглядывает очередную грандиозную мусорку, сопровождающие лица следуют ее примеру, но только Истребительница слышит подозрительный шум за кучей каких-то мебельный обломков.
Совершенные, отточенные долгой практикой инстинкты воительницы – задержать, идентифицировать, уничтожить – стремительной движение гибкого девического тела почти незаметно обыкновенному человеческому глазу, сокрушающий захват шеи рассчитан на противника прочнее и сильнее человека – Убийца, созданная и совершенная. Первый этап слегка испорчен увертливостью неожиданного противника, второй прекращает боевые действия.
- Спайк! – отвращение, презрение и досада – она, наделяясь быстро и эффективно разобраться с очередной проблемой, а вместо этого придется разбираться с очередным проявлением проблемы долгосрочной.
- Что ты тут делаешь?
Вампир окидывает воительницу невозмутимым взглядом:
- А как ты думаешь? – перед напуганными взглядами Скуби-банды предъявляется слегка погнутая блестящая какая-то утварь, которую он раскачивает перед глазами Истребительницы в качестве вещественного доказательства, - У меня нет денег, чтобы покупать вещи – приходится их …разыскивать.
Вместо того чтобы воровать или что куда привычнее и достойнее – грабить. Девушка откровенно кривится в презрительной гримаске:
- В мусоре? Отвратительно!
- Точно.
Спайк хладнокровно рассматривает собравшихся людей, не реагируя ни на слова, ни на выражения – привычно безопасный, не угрожающий, беззащитный, достойный презрения, которое и получает в полной мере. Пожалуй, только сама Истребительница не участвует в словесном третировании вампира
Ярость, бешенство, страстность и беспощадность – несомненные достоинства воина пропадают втуне, заживо похороненные в плененном демоне, и хладнокровная синеглазая королева глядится бесстрастными глазами через прорези человеческой маски на лице своего лучшего солдата. Ненависть, единственное, что осталось и что не исчезает, когда рассыпаются прахом остальные качества силы. Ненависть. Синеглазая, ледяная королева, замораживающая в лед отчаяние, презрение и отвращение: слова несостоявшегося корма отскакивают от ледяного панциря бесполезными брызгами воды, и воин равнодушно принимает очередную волну страха и насмешек. Они сейчас жутко напоминают обезьян, те тоже скачут по веткам и находят непредставимое удовольствие в издевательстве над связанным тигром. Обезьянья порода у людей, обезьянья.
- Ладно, - озабоченно хмурится девушка, - Если уж ты здесь, то, может, ты видел или знаешь о новом демоне: высокий, клюворылый, в чем-то вроде мантии и с посохом?
Вампир закуривает неизменную сигарету, прежде чем ответить, холодно интересуется:
- Не тот, что стоит за вами, с рубиновыми глазками?
Скуби-банда стремительно разворачивается, даже пытается почти грамотно рассредоточиться по свободной площади. Демон – он не высокий, он просто громаден, подрос что-ли – величественный и сосредоточенный, явно человеческую суету оценивает на уровне толкотни насекомых – его интересует только Баффи. Он властно и требовательно смотрит именно на Истребительницу и девушка не может принять это иначе, чем вызов.
Спайк предусмотрительно отступает на шаг и с энтузиазмом обращается к демону:
- Давай, парень, врежь ей по заднице! И всем остальным желательно – тоже.
Похоже, вампира существо тоже воспринимает в качестве декора, не более. Что обидно: Истребительница кидается навстречу противнику, прежде чем успевают отреагировать все остальные и демон теперь уже в присутствии зрителей демонстрирует выдающуюся силу и умение – девушка отлетает назад, едва успев сгруппироваться перед падением, вслед ей устремляется сгусток нелицеприятного света, вырвавшейся из посоха, и Спайк с трудом уворачивается от лучика. Чем бы ни стреляли, но понятно, что здоровью способствовать не будет – ну обидно же!
Он поворачивается к демону и возмущенно кричит:
- Эй! Ты! Рожа с рогами! Я же за тебя!
Похоже, предложение не оценили: пришелец легко отшвыривает с дороги Райли, небрежный жестом отправляет в другую сторону огневой импульс Виллоу, и вновь оказывается прямо перед воительницей. Девушка вскакивает, принимая боевую позицию, демон направляет на нее посох, и слова его звучат на редкость буднично и просто:
- Ты умрешь, Истребительница.
Неведомое оружие мгновенно наливается бушующим сиянием, истекает огненной мощью – ослепительно белый сгусток пламени устремляется к девушке и…
Она не успевает.
Иногда у ненависти изменяется цвет глаз и волос. Он не знает, почему и как это происходит, но та синеглазая ледяная королева, позволяющая ему выжить столько времени, та, что покрывал его ярость и боль морозными поцелуями, та, что удерживала его на волоске от самоуничтожения – она, иногда, теряет свой цвет. Отчего-то, у нее становятся зеленые глаза и волосы цвета золотистого утра. Он никогда не любил таких женщин и не знает, почему она так похожа на одну из них. Почему становится так похожа на одну из них.
Но ему не из чего выбирать: ненависть – последний оплот его жизни, его существования, и если она погибнет,…кто даст ему силы не умереть?
Колдовское адское сияние уже почто касается ее волос, когда от могучего удара вампира, Баффи отлетает в сторону, и предназначенный ей погибельный свет растекается по тонкой фигуре демона, и словно растворяется в мертвом теле. Спайк как-то судорожно вздыхает, запрокидывая голову, и валится в кучу обломков. А насколько она поняла, этому подозрительному во всех отношениях посоху требуется время для чего-то, типа зарядки.
Конечно, новая атака не более успешна, чем предыдущая, но девушка умудряется вырвать посох из лап демона, прежде чем он отшвыривает ее на землю. Королевское спокойствие нечеловеческого представителя полужизни нарушается, он гневно рычит, но вернуть оружие не успевает: что-то у него происходит непредвиденное, Джайлз, воспользовавшись большим знанием магии, чем-то выстреливает и разъяренный демон исчезает.
- Райли, с тобой все в порядке?
- Да, все нормально, а ты?
- Все хорошо. Виллоу, Джайлз, вы как?
- Все нормально. Баффи, а посох?
- У меня.
- Что с демоном?
- По-моему, Джайлз его вырубил, нет?
- Нет. Он исчез по собственной инициативе.
- Значит вернется?
- Думаю, да. Он совершенно однозначно охотится за тобой, Баффи.
- Как всегда. Вопрос, почему с этой штукой. У него вполне достаточно сил…
Голоса то затихают в отдалении, то, как будто снова наплывают, и сквозь странное мучительной забытье он не понимает и половины слов.
- Нужно внимательно исследовать посох. Я уверена, что это артефакт.
- А разве не главное то, что монстр охотится за Баффи?
- Райли, это мое обычное состояние…
Ненависть нельзя убить – если она умрет, он тоже умрет. Ненависть с зелеными глазами должна жить и быть любимой. Но вот как насчет другой, той, что с синими? Потому как выясняется, что их кажется – две.
- Я понимаю, но…это как-то некрасиво.
- Да что с ним станется. Он – мертвей, какая разница?
- Есть разница: если он не очнется до рассвета, то сгорит здесь синим пламенем.
- Я лично горевать не буду…
- Баффи, он только что спас тебя…
Хмурое, недовольное женское лицо перед глазами, разглядывает с отвращением и беспокойством, которое не хочет показывать: так смотрела его сестра, когда его притаскивали из бара после очередной разборки. Имеется в виду, пока у нее былое оба глаза: после очередного визита пьяного папаши ее стали называть одноглазой Лизи, а его – одноглазым Вилли. Ему впрочем, повезло – нож прошел по касательной, и глаз, на самом деле, не пострадал, только шрам на брови остался.
- Давайте, хоть в склеп его оттащим.
Приятная перспектива: я что, умер и не знаю об этом? И где этот ирландский ублюдок? Девушка напряженно сводит брови, над чем-то усиленно размышляя, наконец, выдает вердикт.
- Нет. Отнесем его к Джайлзу. Мало ли.
Она распоряжается с воистину королевской уверенностью, и какие-то люди, лица которых он не может толком рассмотреть, ворча и причитая, беспрекословно выполняют ее распоряжения. Кровавый ад: сначала угрожают могилой, потом тащат в апартаменты принцессы. Я что-то пропустил?
Не слишком бережно Ксандер и Райли – согласившийся тащить Спайка только под угрозой того, что в противном случае это придется делать самой Баффи – укладывают безвольное тело на диван, Гаррис моментально вспомнив давнюю привычку, оглядывается в полосках подходящих веревок.
- Баффи, надо его… - ну да, надо. Ему самому становится почти стыдно от подобного припадка трусости, но с другой стороны, эта самая трусость, кою обладатель ее предпочитает называть осторожностью, убедительно подсказывает ему, что контакт с неведомым излучением чреват разнообразными сюрпризами, так что: может все-таки связать?
Он подымает вопросительный взгляд на Истребительницу, она недовольно поводит плечами, хмурится, сама не зная, какое решение принять. Оглядывается на Джайлза, потом на Ведьму. Замечательность состоит в том, что Виллоу, почему-то, по убеждению, всех остальных, меньше рискует при непосредственном исследовании состояния вампира – живописное описание сцены на заводе произвело такое впечатление или несостоявшееся покушение на ее жизнь. Вообщем, девушка решительно наклоняется над распростертым телом, дабы с помощью – интересно чего, интуиции? магии? веления души? – определит, что делать с беспокойным постояльцем, которого сами же на свою голову и притащили.
- Знаешь, я думаю, все-таки надо связать, - комментирует Ксандер, ища и находя молчаливую поддержку у Райли. Солдату арестант номер 17 никогда не нравился, так что они прекрасно понимают друг друга. Баффи хмурится, Виллоу укоризненно качает головой:
- Он без сознания и не опасен. Магический импульс был очень велик, я ощутила, - она внимательно осматривает открытые части тела на предмет повреждений, таковых не находит и ее уверенность, несколько,… снижается, - Пока, во всяком случае.
Истребительница слышит ее невнятное бормотание, и на всякий случай, подходит поближе, для предотвращения каких-нибудь неучтенных ранее последствий, но когда Виллоу выпрямляется, замирает с вопросом на устах. Лицо у ведьмы становится белым, как молоко. Она с ужасом смотрит то на распростертое тело, то на воительницу, принимающую решения.
- Б-баффи...
Заикающаяся Виллоу? Дурной признак. Весьма. Истребительница стремительно шагает вперед, но не похоже, что ее подругу напугал Спайк: вампир на диване по-прежнему неподвижен, но глаза у Виллоу переполнены изумлением пополам со священным ужасом.
- Что?
- Баффи, … - она как-то нелепо усмехается, растерянно взмахивает рукой - у него сердце бьется.
- Что?!
- У него сердце... бьется.


Солнечный луч, скользнувшей по коже, нежен и сладок, и напоминает пролившееся молоко: утро, раннее прелестное утро, и солнечные лучи тихонько прикасаются к земле и листьям, как возлюбленный, не желающий разбудить любимую слишком резким прикосновением. Но он слишком горяч, истомлен предыдущей ночью и трава, цветы, человеческая кожа, конечно же, ощущают эту горячую ласку и просыпаются, раскрывая навстречу солнцу голодные ротики и глаза. Утро, мистерия восшествия светила: свет поджигает кожу Спайка, и вампир приходит в себя от адской боли.
- Твою мать!
Он лежит в куче какого-то мусора, и это, несомненно, вина проклятой Саммерс, которую он вчера сдуру выдернул из-под удара. Он не успевает достаточно удивится глупости и дикости своего поступка, потому что солнце наступает с решительностью гениального полководца, а на городской свалке, кроме куч мусора, никаких других препятствия для вездесущих лучей нет. Но закопаться в мусорник отнюдь не является хорошей идеей, так что Спайк, воя и матерясь от боли и злости, судорожно набрасывает на голову первую попавшуюся тряпку и устремляется к канализационному стоку.
Здесь полно грязной воды, здесь плавает…отбросы разного происхождения и вампир, свалившийся в сей неаппетитный коктейль, чуть с ума не сходит от ярости: кровавый ад! Долбанный кровавый ад! Ты заплатишь за это Истребительница. Обещаю, ты – заплатишь!
Когда Спайк добирается, наконец, до городских коллекторов, его желание успевает пройти стадию берсеркерства, неконтролируемой ярости и бешенства. Взятое под контроль синеглазой знакомой, оно трансформируется в ледяное бесстрастное решение, и вампир, с отвращением сбрасывая изгвазданный плащ, деловито и практически спокойно рассчитывает, какое количество миньонов ему понадобится на первом этапе, и сколько времени он может потратить на их воспитание. В прямом бою Саммерс чертовски сильна, если бы не чип в голове он мог бы с ней потягаться, при соответствующей организации операции, но в связи с переходом на инвалидный статус о возможности непосредственного уничтожения можно только мечтать. Но, черт возьми, существуют другие способы, и немало, и какого черта он до сих пор ими не воспользовался – непонятно.
Впрочем, на данный момент, Спайка это не беспокоит: почему-то, сегодня и сейчас, его желание, стремление превратилось в заданную цель, в единственную цель, абсолютный смысл существования. Он чувствует себя настолько подчиненным этой единственной цели, что все остальные желания, стремления, какие-то колебания и сомнения напрочь исчезают из его сознания: он должен уничтожить Истребительницу, должен принести смерть Избранной маленькой шлюхе – он создан для этого.
Чтобы уничтожать. Сильнейших. Лучших. Прекраснейших. Потому что он – лучше.
- Вы гляньте-ка, кого нам черти принесли! Истребительский вампир! Ну что белобрысый, все еще лижешь истребительскую задницу? Или она позволяет лизать задницу ее солдата, а? – демон Кмерра, рогатый, пузатый, и воняет, все бы ничего, но члены этого клана покрыты совершенно потрясающей чешуей, по прочности, не уступающей молибденовой стали. Вампир невозмутимо рассматривает насмешника с деловитостью лесопилки, прикидывающей как сподручнее распилить корявое дерево: чешуя у них непробиваемая – это факт, благодаря которому представители редкого довольно вида дожили до наших дней, и остаются едва ли не самыми большими наглецами в демоническом мире. Но глазки-то у него – не железные, и пасть – небронированная.
- Предпочитаю задницу Наблюдателя, - меланхолически сообщает Спайк, решительно направляясь к монстру: день у него сегодня такой, не слишком удачный для знакомых, так что придется тебе, дружище, проявлять свое остроумие в другом, более теплом и приспособленном для этого месте.
Вампир задумчиво осматривает окровавленный кулак с зажатыми ошметьями мяса, демон корчится под ногами беспомощной тушей – Спайк выдрал его мозги через глазные отверстия и даже особо усилий не прилагал: самонадеянное чудище никак не предполагало встретить смерть в лице хрупкого светлоглазого вампира, и бронированность его тела спасовала перед «бронированностью» мозгов. Развитая техника побеждает силу, а развитый ум – развитую технику. Конец цитаты.
Вампир, выплеснувший, накопившийся за утро адреналин, равнодушно смотрит на второго представителя железобетонного клана, замершего в трепетном сомнении и страхе: Спайк действительно не испытывает к чучелу никакой злости – он только что совершил процедуру сброса оперативного адреналина – более долгосрочный хранится для другого применения. Так что он очаровательно улыбается демону, мягко интересуется:
- Хочешь последовать за ним? – удивительно, почему при этой милой усмешке демон Кмерра, огромный, бронебойный, и тупой как танк, неуверенно отступает, и, будучи не в состоянии побледнеть, беспокойно оглядывается в поисках подходящего для исчезновения отверстия. По-видимому, существующие совершенно отдельно при этой улыбке стеклянные, совершенно безумные глаза производят большее, а главное, совершенно противоположное впечатление.
Чудище разворачивается, воспринимая вопрос и усмешку вампира в качестве разрешение слинять, и оповестить босса об окончательно сбрендившем кровососе, Спайк пару секунд смотрит вслед беглецу, прикидывая, насколько он выгоден в качестве гонца. Приходит к выводу, что меньше, чем шарящиеся в канализации неизменные и вездесущие крысы-стукачи, и устремляется за ним: поиграем красавец?
Неудачный день для встретившихся на его пути – имеется в виду те, кого он в состоянии растерзать – но вполне удачный для начала новой компании. С аппетитом, проглотив мозг второго монстра, вампир уверенно направляется в некое, закрытое для смертных и для большинства не очень, временно и частично, бессмертных место – уютненький такой домик, самодвигающийся и невидимый, в аккурат для колдунов, занимающихся некромантией и другой, запрещенной конвенцией магией. Помнится, ему нужны были мертвые исполнители для некоторых, сугубо профессиональных целей. Так он их ему предоставит – в обмен, разумеется.

Что-то невразумительно бормочущий голос звучит совершенно незнакомо значения слов тоже трудно уловить. Не открывая глаз и никак не демонстрируя возвращение сознания, он пытается понять смысл беседы, но оба голос – мужской и женский, последний, причем, с каким-то удивительный акцентом – говорят что-то совершенно невразумительное:
- Я не понимаю, что же, посох обладает силой превращать демонов в людей?
- Н-нет, скорее, я бы сказал, возвращать жизнь погибшим неестественным способом. Если, конечно, рассматривать событие с этой точки зрения.
- А с какой еще?
- Виллоу, мы не представляем пока, с чем имеем дело, а значит: не можем сделать правильные выводы. Все наши предположения совершенно голословны и не опираются на факты…
- Если бы действие посоха сводилось к возвращению жизни, то каким бы образом это могло бы повлиять на меня? Логичнее предположить, что артефакт отнимает жизнь, а не возвращает.
Третий голос тоже совершенно ему незнаком, но прошедший выучку в гнилых трущобах Лондона и Йорка, он четко улавливает в нем властные и уверенные нотки, свойственные стражам порядка или другим заслуженным представителям власти: хм, девушка – бобби? С каких это пор?
Он пытается определить, не связан ли он, стараясь при этом, не шевелится и, продолжая вслушиваться. Но разговор продолжает крутиться вкруг какого-то непроизносимого предмета, демонов и Истребительниц, так что он совершенно не улавливает его смысл и пропускает мимо ушей, предпочитая сосредоточиться на собственных последних воспоминаниях и уяснить, что же произошло, в конце концов.
Вообще-то, совсем последние воспоминания касаются событий, вполне могущих повлечь за собой горизонтальную позицию в койке под щебет женских голосов – это если он в лечебнице. Странная диковатая усмешка на смуглом красивом лице, неожиданно жесткий захват шеи, боль в порванной артерии, не столько боли, сколько страха, потому как определенно его убивают, и способ выбран для этого несколько экзотический. Не-е, вряд ли чтоб после этого он оказался в раю – не та биография. Так что это – лечебница, и отсюда надо линять со всевозможной скоростью, пока его не опознали.
Он осторожно приподымает ресницы, быстро и цепко охватывая взглядом комнату: особой потери сил он не чувствует, но он прекрасно ознакомлен с последствиями большой потери крови: кажется, что все в порядке пока лежишь, но как только требуется встать на свои двои – возникают проблемы. Комната большая, обставлена странной непривычного вида мебелью, с большим количеством весьма непривычного вида светильников и совершенно точно не больничная. Наблюдение сие сильно увеличивает его опасения на счет собственной безопасности, и поиск возможных путей отхода становится еще более безотлагательным делом.
- Хорошо, но кто тогда…это? – Виллоу неуверенно указывает рукой на неподвижное тело на диване: дыхание, биение сердца, высокая температура тела – абсолютно все признаки определенно подтверждают наличие жизни. Выбеленная голова, панковские аксессуары, бессмертный плащ явно указывают на иную, более известную принадлежность лежачей личности.
Чудный вопрос: а кто это?
- Если он стал человеком, - ведьма замолкает, потому, как никаких определенных выводов из данной гипотезы извлечь нельзя. Ну, стал человеком, а дальше что? Каким человеком? Как представить Спайка в виде человека? Что это должно значить?
Все трое в полном смятении упираются взорами в подозрительного больного, последний имитирует полную бессознательность, чувствуя, что разговор приблизился к более интересной для него теме.
- А там…
- Нет. Вампиром, - прерывает наблюдателя Баффи, пристально рассматривая существо на диване. Что-то в нем изменилось, определенно, вот только она никак не может понять что. Дыхание, как ни странно, сильно сбивает с толку, отвлекает.
- Вампиром, - механически повторяет британец, и он снова настораживается: улавливает смысл, о вампирах он уже кое-что знает и любопытно бы знать, откуда об их существовании знают эти диковинным образом одетые люди. На охотников они не похожи, на колдунов тем более, а все остальные… Обычно, в вампиров начинают верить только после незабываемого ощущения клыков на шее. Ну, или чуть раньше, как он, например.
Джайлз потерянным жестом снимает очки, начинает усердно протирать их:
- Я попробую еще поискать. Мне кажется, я видел какое-то упоминание в книге тьмы марданскогго ковена.
- А я поищу в Интернете, - чуть ли не с облегчением подхватывает Виллоу: поиски, сражения, вампиры – это привычно, знакомо и уже даже не удивляет, неизвестная же опасность всегда кажется более выдающейся. Достойной Избранной, правда?
- А что делать с ним? – пытается избавиться от решения Истребительница. Наблюдатель продолжает мусолить очки, на лице ведьмы опять появляется растерянное выражение «я так хочу, чтобы меня здесь не было» и девушка хмуро переспрашивает:
- Что с ним делать? Идеи есть? – идиотский вопрос. И так понятно, что никаких идей нет, - Джайлз, как ты думаешь, он опасен? В смысле, прекратилось ли действие чипа?
- Не знаю, - с досадой отвечает мужчина, водружая очки на место, - но если он – человек, то его силы вполне сравнимы с остальными, так что – меньше опасности. Я так думаю.
Последнее он бормочет несколько упавшим голосом, с тоской оглядываясь на лежащего, и очень ясно себе представляя, что именно ему опять придется предоставить убежище на редкость невезучему вампиру. В смысле не вампиру…
Баффи решительно встает.
- Окей! Значит, вы занимаетесь книгами и компьютерами, а я поспрашиваю кое-кого, кто может быть в курсе природы урода вместе с его посохом.
- А… - Виллоу неопределенно указывает рукой на диван, Истребительница морщится, ощущая привычную вспышку раздражения и той специальной, толкающей обычно к усугублению неловкости ситуации, виноватостью, которую обычно чувствуют положительные люди, когда их нехорошие и мерзкие противники оказываются в дурных опасных ситуациях. Как если бы это именно твое желание выполнено и именно из-за тебя, человек тебе неприятный и отвратительный, оказывается в неприятностях по самую макушку.
- Он – человек, чтобы это ни значило. Джайлз прав: его сила не превышает обыкновенную человеческую, так что думаю, Ксандер легко с ним справится.
Виллоу с некоторым сомнением обдумывает предложение, но Баффи уже приняла решение и устремляется к выходу, избегая возможных возражений, и пытаясь заодно, избавиться от назойливой вредной по характеру радости от воображаемых выражений лиц Спайка и Ксандера, когда они опять окажутся в роли пленника и стража.
Он терпеливо ждет, когда в соответствии с указаниями властного девичьего голоса оставшиеся перемещаются по зданию, стараясь особо не вникать ни в их беседы, опять ставшие практически бессмысленными для него – понятно, что про магию, но сия область была очень далека от его интересов – пользуясь временным их отсутствием, тщательно осматривает комнату, стараясь обнаружить по близости какие-нибудь полезные острые предметы, не менее внимательно осматривает пришедшего на «стражу» юношу – полноватого, тяжелого и медлительного. Ясненько, парень обладает не такой уж малой физической силой, но никакой быстроты и ловкости, приемами драки явно не владеет, да и собственной силой пользоваться толком не умеет – легко!
Он четко выбирает момент, когда мужчина постарше и явно более опытный боец удаляется куда-то на второй этаж, и девушка с рыжими волосами начинает что-то совершенно непонятное делать за столом в соседней комнате – будем надеяться, она не колдует, и не умеет плеваться молниями. Юноша, говорящий с тем же несусветным акцентом, какое-то время подозрительно глядит на диван – призывы связать и приковать почему-то не вызвали поддержки – усаживается в кресло напротив него и, направив арбалет в его сторону, через какое-то время утыкается в тонкую пеструю книгу перед глазами. Ну и придурок: его оставили охранять пленника, а он не только на него не смотрит, но еще и книжки читает. Арбалет это чучело держать умеет, заметно, но на таком близком расстоянии у него нет возможности использовать его с достаточной эффективностью. Ох, и придурок!
Он так и не понял, к кому он попал, и куда подевались все остальные участники вчерашнего рандеву, но доверия он у этих сомнительных сестер милосердия не вызывает, а уж призыв к веревкам и цепям окончательно убедил его в необходимости немедленно вырваться их странного помещения, кто и откуда, потом разбираться будем, а заодно, не позабыть поблагодарить судьбу за предоставление оружия, которое другим способом он точно не нашел бы.
Каким-то чудом, Ксандер успевает поднять глаза в ту самую секунду, когда Вильям бесшумно соскальзывает с дивана. Он успевает увидеть неожиданно близко, потому что существо оказывается прямо перед ним, светлые почти светящиеся голубые глаза, полные холодного стеклянного блеска, успевает открыть рот, скорее от неожиданности, а, не собираясь закричать, но дальнейшее уже совершенно с его стороны не контролируется. Умелый и опытный бандит выхватывает арбалет, не только блокируя руку, но и резко, чуть не до перелома скручивая запястье, заставляя Ксандера наклониться вперед в кресле, обхватывает сгибом руки шею и жестко сжимает: ровно настолько, чтобы парень мог дышать, но медленно и осторожно. Без излишнего шума.
Ксандер пытается что-то прохрипеть, низкий спокойный голос у его уха звучит до ужаса знакомо: именно так и говорил Спайк до того времени, когда чип превратил его угрозы в пустое сотрясение воздуха.
- Спокойно, парень, не ори и, возможно, все обойдется, - очень обнадеживает. От ледяного британского акцента Гарриса охватывает почти обморочная слабость, но - вампир, человек, кто? – больно выкручивает его руку, крепче сдавливая шею: Ксандеру не хватает воздуха, чтобы закричать и когда через пару секунд доступ к кислороду появляется, он только молча хватает ртом воздух – зато встряска приводит его тело в нормальное состояние, и блондин тут же вздергивает его на ноги.
- Двигай, - сопровождая свой приказ, толчками по направлению к двери. Он заставляет юношу двигаться в согнутом состоянии, тщательно следя, чтобы под ногами у обоих не оказались какие-нибудь хрупкие или гремучие предметы и с перепугу Ксандеру кажется, что это именно вампир, Спайк во всей красе и силе и без чипа – на самом деле, Вильям не обладает большей физической силой – он обладает большей силой духа. Физика тела – дело десятое, он – боец и его свирепости и бесстрашия хватило бы не на одного мягкотелого американца.
Вильям Кровавый – не вампирское прозвище, жаль, что в дневниках Наблюдателей об этом не было сказано.
Светлая надежда на то, что, да, это именно Спайк, который вампир, а значит, сгорит в лучах полуденного светила, исчезает со скоростью большей, чем желанное аутодафе: блондин быстро оглядывается и, не увидев препятствий, тащит своего заложника через двор. И тут Ксандеру наконец-то везет: его свободная рука цепляется за какую-то недавно появившуюся ритуальную вазу, или похоронную урну, В хозяйстве Наблюдателя иногда весьма трудно разобраться, и эта неписанная красота с оглушительным грохотом разбивается позади них.
- Кровавый ад, - шипит блондин сквозь зубы, разворачивая парня лицом к предполагаемым противникам, собираясь использовать в качестве щита. Противники в количестве трех штук – мужчина, рыжая и еще одна леди в таком же нелепом одеянии – выскакивают на порог и замирают в полной растерянности.
Оружия у них нет – человек усмехается знакомой глумливой улыбочкой и пятится, продолжая удерживать Ксандера перед собой. Арбалет он держит за его спиной, но и без него трое неудавшихся стражников считают ситуацию достаточно угрожающей.
Но почему? Мы же помочь пытаемся? Виллоу делает стремительный шаг, останавливается, опасаясь спровоцировать Спайка, и подымает вверх пустые руки – демонстрация мирных намерений.
- Спайк, мы помочь пытаемся. Мы сами не знаем, что происходит.
Слова ее не оказывают никакого действия на парочку, и она делает еще один шаг, и снова начинает говорить, в надежде как-то уладить, или хотя бы отвлечь Спайка на время от его, несомненно, смертоносных намерений: ведьма успела набрать номер Баффи на могильнике и телефон сейчас у нее в кармане. Даже если она не сумеет ответить по телефону, Истребительнице достаточно будет услышать что-нибудь из произносимого, а уж правильные выводы она сделает.
- Отпусти Ксандера, мы ничего тебе не сделаем.
«Точно», соглашается с ней Вильям, искоса окидывая взглядом калитку: не сделаете – потому, как, не успеете. Он плохо понял смысл большинства разговоров, но то, что его особа вызывает в них опасения и устойчивое желание ограничить свободу действий, вплоть до какого-то распыления, уяснил достаточно внятно. Не знаю, почему они зовет меня таким странным именем и кто они вообще такие, но компания сия явно не является для него безопасным убежищем.
Он толкает юношу вперед, когда достигает выхода – дальше этот неудачник будет лишь лишним грузом на руках, гибким движением выскальзывает за ворота, быстро оглядывается. Так, дом, несмотря на все странности большой и ухоженный, значит, он находится в каком-то богатом районе, где очень много шансов встретится с полицией, и заиметь чертову дюжину неприятностей. Солнце жарит как ненормальное, вокруг полно цветочков, дома странные – понятно, что не Лондон, но где это может быть, и каким чудом он сюда попал?
Подумаем позже: въевшийся в кожу инстинкт выученика Ист-Сайда безошибочно направляет его в сторону доков и даже позволяет почти пересечь улицу, но через пару секунд в действие вступает двадцатый век и на дорогу, визжа тормозами, влетает несущаяся машина под чутким управлением мисс Истребительницы. Сказать, что она плохо водит автомобиль – значит, сильно польстить красавице.
Вильям успевает только повернуться лицом к лицу к неведомой опасности, и растеряно распахнуть глаза, пораженный до глубины души фантастическим совершенно невероятным зрелищем и грохотом. Далее машина пытается повернуть в сторону, следуя неуверенным указаниям водителя, но ни умения у последнего, ни времени торможения недостаточно, чтобы избежать столкновения: форд цепляет его почти краем, но этого хватает, чтобы отшвырнуть человеческое тело на пару метров и заставить, по меньшей мере, потерять сознание.
Несколько секунд Баффи потрясенно смотрит прямо перед собой, стараясь осмыслить произошедшее, на улицу вылетают Виллоу и Джайлз и после минутных колебаний устремляются к жертве дорожно-транспортного происшествия.
Вообще-то, Баффи даже не поняла, кто именно оказался под колесами ее автомобиля, но то, что это – именно Спайк, очеловеченный, если так можно выразиться, ее не удивляет, да и не до того: она наклоняется над распростертым телом уже второй раз за сутки и оно опять безгласое и безответное. Изменился лишь цвет волос: белые тяжелые пряди стремительно окрашиваются красным.

Рангрем недоверчиво поглядывает на своего собеседника, статуей замершего посреди комнаты. В руке, свешенной с кресла, многозначительно покачивается флакончик тяжелого литого стекла с содержимым, одинаково губительным как для живых, так и для мертвых. Собеседника это впрочем, совершенно не впечатляет, хотя он, конечно, в курсе, что за пакость мерцает сквозь пальцы некроманта – «темный огонь», эликсир мертвой крови, одна из немногих магических штучек способных испепелить небольшой клан вампиров или демонов в пару мгновений. Прелестная вещица, изготовляется из крови младенцев.
Шутка: для изготовления этой пакости требуются куда более грозные ингредиенты, и некоторые из них можно раздобыть, только посетив ближайшее адское измерение – о чем, собственно, речь и ведется между представителем благородной профессии колдунов и особью, способной это самое адское измерение посетить и вернуться обратно.
- Не слишком-то я склонен доверять тебе, вампир. Ты в последнее время, ведешь себя несколько…нестандартно, - глаза белоголового вспыхивают воистину адским светом и Рангрему становится ощутимо…неудобно. То есть, он знает о наличие чипа, но почему-то в данный момент, вся эта история и последствия, связанные с принудительной кибернизацией организма нелюди, кажутся на редкость не-убедительными. Все это время, если уже быть честным, все время пока полоумный вампир находится в его доме, он испытывает нарастающее напряжение и угрозу. Что-то не так, что-то изменилось или было ранее незамечено, но что-то не так.
Стоит обозначить свои позиции: в конце концов, в качестве просителя выступает здесь его гость, так пусть и не забывает об этом.
- А тебя это беспокоит?
- Не слишком, - колдун позволяет себе усмехнуться, - я ведь знаю, отчего ты стал любителем свиной крови.
Может, ему показалось? В ответ на прямую насмешку вампир остается совершенно невозмутимым, лишь чуть склоняет голову набок.
- И?
- Я могу заставить тебя сделать мне миньонов, если уж ты оказался настолько глуп, чтобы добровольно войти в мой дом.
Спайк вопросительно изгибает бровь и Рангрем не без колебаний, озвучивает свое соображение:
- Ну, например, я могу приказать тебя вышвырнуть отсюда, - едва заметная пренебрежительная усмешка утверждает, что Спайк знает составе и качестве его охранников. Ладно, попробуем иначе, - Или я могу просто оставить тебя вне дома: переместиться вместе с моим убежищем, оставив тебя здесь. Прямо сейчас.
Сейчас – имеется в виду под нежными лучами полуденного солнышка. Спайк совершенно откровенно усмехается, и от ледяного презрения его глаз колдуна окатывает одуряющая волна страха. Да что же это такое, Господи? Что не так?
Вампир не спеша, вытаскивает тяжелый великолепный в своей хищной красоте пистолет и начинает демонстративно накручивать на него глушитель.
- Я не указываю на то, что в последнем случае, ты не сможешь получить нужных исполнителей, но я думаю,…что ты сможешь…самостоятельно посетить одну из интересующих тебя областей.
Дуло пистолета опущено вниз, но реакция у вампиров много быстрее чем у людей или колдунов, а меткость Спайка вошла в притчу во языцех. Рангрем уже не пытается выглядеть угрожающим, но все же пытается демонстрировать пренебрежение:
- Не думаю, что ты сможешь выстрелить в человека, Спайк. Помнится, в твой мозг ввели ограничения, - возможно, он и собирался добавить что-нибудь еще, более впечатляющее, но взгляд стоящего напротив вампира теряет осмысленную голубизну, превращаясь в стеклянное мерцанье безумия. Настоящего безумия, которое никакая боль остановить не в силах. Вампир холодно комментирует, никак не реагируя на насмешку:
- Мне будет больнее…часа два, но ты – будешь мертв значительно дольше.
О флакончике с «огонечком» колдун даже не вспоминает, настолько убедительно выглядит выбеленное создание с приготовленной в руке смертью, и никаких сомнений по поводу того, что оно откажется разделить с тобой твою смерть, если не будет другого выхода – он сошел с ума. Он окончательно и совершенно сошел с ума – больше никакого объяснения не придумать.
Спайк довольно усмехается про себя, наблюдая откровенное смятение смертного: ну вот, готов к сотрудничеству и всякому вспомоществованию. Как всегда: люди, и все остальные обладатели душ или еще каких-нибудь излишков, всегда испытывают слишком много сомнений, слишком много размышляют и колеблются. Он не испытывает сомнений, ни колебаний, ни сомнений, ни опасений – удивительное чувство полной собранности, единства и однозначности желаний и решений, что охватывает его с самого неудачного утра словно собрало в фокус все его демоническое существо, отточило и взлелеяло всякое движение, всякую мысль и чувство. Он чувствует себя настолько целеустремленным, что даже мельчайших посторонних соображений, наблюдений не возникают у него в мозгу, не проявляются в теле или разуме. Оно словно направленное в цель оружие, готовое и созданное для боя и лишь ждет заветного момента, чтобы спустить курок.
Цель будет достигнута. Это – истина.
- Но ты не сможешь созвать миньонов раньше ночи.
- Тебе, - он делает явное ударение на обращении, - это не помешает, - не двигаясь с места, швыряет к ногам сидящего Рангрема рисунок, сделанный с точностью настоящего копииста.
- Я хочу знать все об этом предмете.

Баффи даже головой качает – явное де жа вю. Опять тело на диване, опять без сознания, опять неизвестно, что с ним делать.
- Ты что-то узнала, - отчего-то шепотом спрашивает Виллоу, Истребительница отрицательно крутит головой.
- Я не успела, - отвечает тоже шепотом, хотя болезному, вот теперь уже действительно болезному «Спайку» шум никак помешать не может: он действительно без сознания, потому что никак не реагировал на исследование, проведенное Джайлзом, а одно только пальпирование ребер при невероятных размерах гематомы на животе должно было вызвать адскую боль. Ребра, вроде бы целы, рана на голове оказалась не слишком серьезной, если конечно нет сотрясения мозга, о чем они пока не могут судить, руки-ноги тоже как будто бы не пострадали. Вообщем, после встречи с «истребительским» водителем парень пострадал на редкость не сильно.
Ксандер, например, утверждает, что пострадал куда серьезнее:
- Я имею в виду, моральную сторону, - он обиженно взглядывает на девушек дружно занятых бывшим вампиром, на что рациональная Аня отвечает:
- Моральная сторона не может быть компенсирована материальными ресурсами или какими либо физическими действиями, - потом она чуть хмурится, что-то вспоминая, и добавляет, - только в случае, если моральный убыток можно компенсировать действиями сексуального характера.
Она с беспокойством глядит на Ксандера и требовательно спрашивает:
- Ты хочешь иметь со Спайком секс в качестве компенсации?
Челюсть Гарриса в буквальном смысле слова отваливается, он в полной растерянности и священном ужасе переводит взгляд то на Аню, то на Баффи, то на Спайка и даже звука не может издать от потрясения. Девушки не выдерживают и все напряжение, неуверенность и дикость сегодняшнего дня выливаются из них судорожным неудержимым смехом, в котором тонут возмущенной вопли Ксандера:
- Я! Да! Нет! Как ты могла подумать! Аня!!!
Невозмутимая демонесса пожимает плечами, Джайлз тоже присоединяется к хохочущим девицам и на какое-то время общее веселье прикрывает тяжесть сотворенного зла и мучительной неизвестности, что отравляла их с самого утра. Они снова становятся одним, быстрым и непобедимым целым, которому не страшны никакие преграды и беды, и они все преодолеют пока вместе.
Тем более – какого-то там, превращенного в человека вампира.
Который, кстати, пришел в себя и бесстрастно разглядывает собравшуюся вокруг компанию. Истребительница тут же замолкает, остальные посмеиваются еще пару минут, пока возвращение во вменяемое, кажется, состояние белобрысой личности становится очевидным и для них.
- Хм. Спайк, привет еще раз, - выдает Виллоу неожиданно для себя самой и неуверенно оглядывается на Баффи: девушка рассматривает «гостя», скрестив руки, и с большой дозой неприязни. У нее это наменяет недоумение и растерянность, но Вильяму-то, откуда это знать.
Точно, леди-бобби. Диво дивное и чудо чудное, но в паре с одежей, мебелью и той странной каретой уже не выглядит настолько уж невероятным. По сравнению с последним – а дьявольский экипаж двигался без лошадей, он готов поклястстя – в особенности.
- Спайк, - вновь начинает ведьма, - мы тоже не знаем, что произошло, но мы не собираемся причинять тебе вред…
- Ага, совсем не собираемся, - бурчит Ксандер, - а ничего, что он на меня напал, и чип ни фига не сработал?
- Ксандер, он же человек, значит, и чип не работает, - беспримерный по наглости и безосновательности вывод Гаррису кажется, довольно убедительным и Виллоу поворачивается к «Спайку». Успела понять или нет, но его поведение кажется девушке странно неадекватным, но и не безумным в то же время. Что-то не так, какая-то путаница, и в ней надо разобраться.
- Мы не собираемся причинять тебе вред, - особенно, после того, как вернулась Баффи, могла бы добавить с чистой душой не только Виллоу. Истребительница по-прежнему молчит, и Вильям тоже предпочитает помалкивать, лишний раз, утверждаясь, что в этом сумасшедшем доме главная – именно эта подозрительно рассматривающая его леди в непотребных штанах.
Но все равно - леди. Он пытается сесть, невольно стонет от мгновенно появившейся боли в животе, но все равно усаживается: руки-ноги целы, а ребра, кажется, нет, но это – ерунда.
- Больно? – спрашивает рыжая девушка. Глупейший вопрос, так что несмотря на участие, звучащее в ее голосе, в другой обстановке ей пришлось бы много чего услышать по поводу количества и качества мозгов женщины, но здесь, под глазами другой женщины и после встречи с грохочущим черте-чем на улице он предпочитает воздерживаться от лишних комментариев.
- Ерунда, леди, до свадьбы заживет, - черт его знает почему, но его вполне вежливый ответ вызывает странную реакцию: рыжая девушка жгуче краснеет, начинает бросать виноватые взгляды на белокурую леди, которая тоже покрывается нежным румянцем, не теряя впрочем, невозмутимого выражения лица.
Третья леди в комнате считает своим долгом сообщить:
- Навряд чтобы у тебя опять была свадьба с Баффи, Виллоу такого больше не наколдует.
Слова бывшего демона мести повергают всю компанию в еще больший конфуз, а Вильяма – в еще большее недоумение. Его с кем-то путают, это понятно, вопрос, можно ли воспользоваться данной путаницей для своей пользы.
И где чертов ирландец?
- Мы не причиним тебе вред, пока ты не попытаешься причинить его нам, - провозглашает, наконец, Истребительница, которой надоело исполнять роль наблюдателя, - Если опять попытаешься, напасть на кого-нибудь из нас, не посмотрю, что ты стал человеком и приму меры. Понятно?
Человек осторожно кивает в ответ, но Баффи все равно кажется, что она чего-то не учла. Что не так, и больше всего не так – со Спайком, снова находящимся под крышей Наблюдателя. Совсем не так.
- Как скажете, леди.
- Ты знаешь того типа, что на нас напал?
Правду, одну только правду и ничего кроме правды. Очаровательно. Особая прелесть состоит в том, что он действительно говорит одну только правду.
- Нет.
- А оружие, которое он использовал?
- Нет.
- Тогда какого... почему ты меня оттолкнул? Знал, чем закончится? Ты вообще, хоть понял, что стал человеком?
А раньше я что, лошадью был? Вслух произнести он не рискует – уж больно холодный мерзкий взгляд у этой девицы, и нет сомнений, что она убьет любого, кто ей не угодит. Да, девка, замуж тебе определенно пора.
- Нет. Понятия не имею, леди, наверное, вы мне понравились с первого взгляда.
Его ответ, почему-то, снова повергает этих странных людей в смущение определенно, диковинные их реакции начинают забавлять бандита. Не-е, леди не работает ни на полицию, ни на еще какую-нибудь чокнутую организацию типа революционеров или долбанные каменщиков – слишком наивны и целомудренны как гребаные квакеры.
Спайк никого не называет леди, Спайк не поперся бы на улицу среди белого дня, если бы точно не знал, что он стал человеком, Спайк не взял бы в заложники Ксандера, если бы не знал заранее, что чип не сработает – народ, откуда ему это знать? Все время, после превращения он находился под их присмотром, и у него не было никакой, абсолютно никакой возможности установить изменение своей природы. Исключительно из их слов, если он слышал разговор, но вампир столь глубоким доверием к их компании не обладает, чтобы вот так взять и принять на веру их слова.
Он бы проверил. А физически это сделать никак не мог – не успевал. А действовал так, как будто точно был уверен в своей человеческой природе и главное – нефункциональности чипа, о чем они вообще речь не заводили. Вывод: это – не Спайк.
Целиком эти гениальные размышления успевают пронестись в голове Виллоу и наполовину примерно – в голове Баффи. Остальные слишком заняты непосредственными переживаниями.
- Как тебя зовут?
Умная рыжая леди, сообразительная рыжая леди – поставить ее второй в очереди по степени опасности. Вот, она, пожалуй, может сообразить чего-нибудь действенное. Ладно, продолжим говорить правду, потому как никакой ощутимой выгоды от лжи Вильям не видит.
- Вильям Винтерсон, - даже если предположить, что белокурая действительно полицейский, навряд чтобы здесь знали его настоящее имя.
- Когда ты родился? - вопрос вызывает знакомое ироничное движение брови, но он отвечает:
- 22 июня 1857 года.
- Где?
- Йорк.
- Где ты проживаешь сейчас?
- В Лондоне.
- Состав семьи.
- Леди работает в полиции? – прерывает поток вопросов блондин, сопровождая отказ саркастичной наглой усмешкой – тоже до боли знакомой.
Виллоу в жутком волнении оглядывает собравшихся: ответы на все вопросы знает и Спайк, но…отвечал бы он иначе. Не так.
- Нет. Нет, просто…возникла непонятная ситуация и мы пытаемся в ней разобраться.
Хотя чего уж тут разбираться: она беспомощно взглядывает на Истребительницу и, не выдерживая, говорит вслух.
- Баффи, нам надо поговорить!
Девушка неуверенно оглядывается на всех остальных – похоже, только Джайлз уразумел то, что ведьма не рискует озвучить в присутствии бывшего вампира.
- Вилл... нельзя, - она красноречиво указывает глазами на «Спайка», но ведьма отчаянно крутит головой.
- Бафф! Ты... разве ты не понимаешь?!
- Чего не понимает, - вмешивается Гаррис, - девчонки, я тоже ни фига не понимаю, что за секреты?
Виллоу мучительно закрывает глаза, с горькой беспомощностью смотрит на Наблюдателя, но не найдя поддержки задает вопрос... несколько неожиданный.
- Какой сейчас год? – Вильям с удивлением смотрит на удивительную, воистину, леди. По-моему, я попал не просто в больницу, а в лечебницу для душевнобольных. Какой сейчас год и что это, на хрен, значит?
- 1873-ий.
Виллоу взволнованно выдыхает, и вопросительно смотрит на Истребительницу: понимаешь? Теперь понимаешь? Джайлз кряхтит, Аня, не поняв, молча ожидает продолжения, а Баффи...
Баффи испытывает невыносимую потребность присесть на диванчик и попросить жалобным голосом кого-нибудь о помощи. И что мне теперь прикажите делать? Для чего бы ни была предназначена эта стреляющей огнями святого Эльма кочерга, у бывшего вампира она забрала не только статус неживого обитателя многострадальной земли «обетованной», но и лишила памяти. Хотя... возможен и другой, не менее кошмарный вариант, потому как демон-то, прибыл из другого мира...
- Или поменять местами, - заканчивает Виллоу, явно следуя тому же направлению мысли, - Мамочка дорогая!
Поменяли местами – целиком, тогда в двадцатом веке находится живая ипостась ублюдка, а в девятнадцатом – неживая. Но ведь... живой... он же не вампир, у него же душа, и сердце... и все такое.
Практически с одинаковым выражением надежды, страха, ожидания и отвращения две девушки рассматривают невозмутимого ледяного британца, ни на йоту не утратившего ни наглости, ни самоуверенности, ни опасности для носителей жизней. И можно даже сказать – ставший более опасным. Чип не действует, а, судя по хладнокровной, беспощадно-жесткой манере действий, которые он успел продемонстрировать буквально за полчаса нахождения в сознательном состоянии – душа его тоже... не ограничивает.
- Да объясните, в конце концов, что происходит! – возмущается Гаррис. Бандит, мама дорогая, несомненный свирепый и жестокий бандит окидывает насмешливым взглядом бестолкового крупнотелого рохлю, и с ядовитым сарказмом объясняет.
- Леди пришли к выводу, что поняли, что происходит, но считают... нецелесообразным... посвящать в свои мысли, - он красноречиво усмехается брюнету, с четкостью многоопытного негодяя определяя слабейшее легко управляемое звено, и выдерживает многозначительную, четко рассчитанную паузу, - меня... я имею в виду.
Ксандер поворачивается к Виллоу, требовательно поджимая губы – либо подтверди, либо опровергни – Вильям не позволяет даже чуточной доли удовлетворения отразится на своем лице и встречает разъяренный взгляд беловолосой совершенно спокойно.
Сволочь. Мерзавец. Ублюдок! И никакая душа тут не поможет. Баффи едва удерживается от того, чтобы сию секунду не распылить мерзавца, но в последнюю минуту ее с отвращением и ощутимой волной ужаса по отношению к самой себе останавливает именно само желание – уничтожить, распылить мерзавца. Она не воспринимает его как человека.
Не видит в нем человека. С душой, сердцем, жизнью и несомненным правом на эту жизнь – и готова его убить, согласна убить, и чувствует свое право на убийство. О Господи, нет!
Я Истребительница, я уничтожаю демонов и то – не по своей воле, я не убиваю людей. Даже таких непотребных и откровенно опасных. Я не убиваю людей - и эта отчаянная молитва заставляет ее остановиться, чтобы не нанести свирепый и явно смертельный – ДЛЯ ЧЕЛОВЕКА – удар. Я не убиваю людей, даже если это несомненные преступники и убийцы.
А он – убийца. Бандит и убийца – вот кем был Спайк до своего обращения. Не диво, что из него получился настолько выдающий вампир.
- Год его обращения, - выдыхает ведьма. Ксандер, похоже, все равно не понял, но остальные члены Скуби-банды теперь многозначительно переглядываются, что заставляет Вильяма... слегка нервничать, что значат все эти многозначительные взгляды и намеки? Что значат эти многозначительные слова и насколько опасен для него конкретный и явно понятный присутствующим их смысл? Леди и джентльмены, вы не находите, что мне следует что-то узнать о происходящем?
- Он ничего не помнит, - констатирует ведьма, но блондин больше не желает играть роль бессловесного статиста.
- Разговоры о цепях и веревках я помню. Звучало многообещающе.
Опешившая Виллоу замолкает, да и остальная Скуби-банда находится, а вернее продолжает находиться, в легкой оторопи: вот так, легко и изящно сделать их самих виноватыми в его бегстве, в захвате заложника и остальных возможных последствиях…хм, если это не Спайк, то очень похоже. Какого черта!!!
- Вот что блондин, не знаю, что ты помнишь, а чего не помнишь, но точно знаю, что соврать тебе ничего не стоит. Так что сиди и молчи в тряпочку, воображаемую, я имею в виду, если не хочешь, чтобы она оказалась настоящей, так же как и разговоры насчет веревок и цепей. Мы разберемся, с твоей помощью или нет, но если будешь сотрудничать – получишь свою пайку. Как всегда.
Не-е, не находят, явно. Зеленоглазая леди с воинственным жестким лицом скрещивает руки на груди, являя истинное воплощение непоколебимости и решительности, и Вильям почти с восхищением окидывает взглядом ее тонкую фигурку. Воистину – решительная женщина, настоящая стерва, несмотря на юность и миловидность. Бля-я, люблю стерв. Люблю сук, с которыми никогда не знаешь, чем закончится ночь.
Леди, вы просто созданы для меня! Он мгновенно замечает и едва уловимый румянец, показавшийся на ее щеках, и подавленное, спрятанное немедленно смущение от его взгляда. Конечно же – немедленно пользуется непонятным смущением, нащупывая очередной рычаг управления. Белокурая бестия – вожак, без сомнений, весьма и весьма полезно иметь какие-то способы воздействия на вожака, особенно, когда на хрен не понимаешь, что происходит.
- А жаль, милая девушка, - цедит он с нагловатой ухмылочкой, насмешливо и искушенно щуря блестящие ледяные глаза – паскудный, битый во всех бойнях, многоопытный и безжалостный помойный кошак. Видел всякое дерьмо, побывал во всяком дерьме и в любом из представителей своей породы видит одно дерьмо – малейшие признаки, - это было... та-ак многообещающе.
Баффи вспыхивает не хуже огня, и внутри и снаружи, тоже щурится на манер бойцового кота той же породы. Ледяной взгляд глумливых знающих глаз окатывает ее ощутимой горячей волной, от которой хочется выть и кататься по земле, выгибая спину, потому что она – кошка, а не кот, но целомудренная американская девушка все же подводит воительницу.
- Я тебе не милая девушка!
- А жаль, - комментирует крашеный мерзавец, немедленно утрачивая то специальное блудливое выражение, с которым оскорбляют и унижают безжалостно юных и целомудренных девушек – чистых, с богатых семейств и религиозных общин – и ледяным голосом самоуверенного высокомерного британца интересуется.
- Тогда может, леди, - он как-то ощутимо подчеркивает это слово, превращая в титул и требуя соответствия высокому званию, - посвятит меня в свое понимание ситуации. Думается, что я – самое заинтересованное лицо в этом непотребстве.
Выражение страшно точное, отмечает про себя Виллоу, но вот что желать с этим предложением-требованием...
То же Спайк! В смысле – не Спайк, но лучше он от этого не стал. И умение вымазать одной фразой с ног до головы – тоже, похоже, качество врожденное, а не приобретенное.
Баффи уже с откровенной ненавистью смотрит на наглеца, но тут вмешивается Джайлз.
- Я считаю, Спайк, кхм-кхм, Вильям Винтерсон, имеет право знать, что происходит. Во всяком случае, в том объеме, который мы сами способны уяснить.
- Джайлз, - негодованию и удивлению истребительницы нет границ, но Наблюдатель неожиданно жестко хмурится и твердо повторяет
- Баффи, мы не в состоянии решить ситуацию немедленно, мы не в состоянии немедленно понять, что именно и как именно произошло, так что этому... человеку, какое-то время придется находиться здесь, и поскольку он агрессивен и опасен, пусть в человеческой степени, я не намерен позволить повториться сегодняшнему происшествию. А это возможно только в случае добровольного сотрудничества.
Британец, без сомнений, судя по манере выражаться, явно не к простому люду относится, да и в сообразительности и обстоятельности ему не откажешь – тоже надо будет поосторожней, авторитетом у белокурой сучки пользуется, что полезно, да и все остальные, включая рыжую умницу, признают главенство его мозгов. Правда, страдает той же выводящей из себя манерой говорить о присутствующих в третьем лице, но за то, что он говорит, можно временно и потерпеть.
Дальше – по обстоятельствам. Он откидывается на спинку дивана, стараясь занять более удобное положение, и морщится, напоминая о своей временной нетрудоспособности – насколько это соответствует истине, все равно знает только он сам, а леди и джентльмены пусть сами разбираются.
- Слышу глас рассудка – это радует, - воинственная красотка гневно хмурится, но он не обращает внимания на ее нее – главное действующее лицо сейчас – англичанин, которого именуют Джайлзом или Наблюдателем. Любопытно, - Так как на счет объяснений?
Неожиданно Ксандер, в силу неугасшего гнева праведного, отсутствия сочувствия и внимания, возмущается:
- Ага, а когда ты напал на меня, объяснения тебе были не нужны!
- Не нужны, - непринужденно соглашается юноша и продолжает, ничто же сумняшеся, - Из тех разговоров, которые я услышал, наиболее понятной оказалась часть, с уже упоминавшимися веревками и цепями, причем звучала она очень однозначно и неприятно... Я так понял, вы не собирались интересоваться моим мнением на сей счет, так что я позволили себе не интересоваться вашим – на ваш счет.
Собравшиеся, в силу своих ощущений и возможностей, обмениваются различными взглядами – великолепный негодяй, копируя Истребительницу, тоже скрещивает руки на груди, несмотря на адскую боль в сломанном ребре и наклоняет голову. Сказавший «а», пусть скажет и «б», не так ли?
Ух, каким ледяным холодом веет от светловолосой девушки, могла бы – заморозила бы взглядом, как какая-то там королева из сказки. Зеленый взор мечет молнии, ледяное лицо, разгневанное и прекрасное как у легендарных валькирий – нет, она не леди. Она воин, принцесса-воин, она должно быть, свирепа и беспощадна в драке, как дух войны, и черт меня возьми со всеми потрохами, но она должна быть так же свирепа и неукротима в любви!
- Баффи, это необходимо, - твердо повторяет мужчина, ища ее взгляд, но девушка, по-прежнему не отрываясь, всматривается в зеркальные дышащие зрачки своего врага, и странным образом оба и одновременно, они словно исчезают из реальности. Или реальность как-то изменяется, теряет свою временную протяженность и материальность, растворяется где-то в бесконечной первобытной плазме, а они остаются вдвоем, только вдвоем, и всматриваются в души друг друга так, словно от этого зависти судьба утраченного мира. Откровение, смысл которого останется непознанным для них обоих.
Пока.
Пожалуй, никто из смертных этого не заметил, пожалуй, никто не услышал и не понял ни исчезновения, ни ощутимого жуткого колебания, сотрясающего пространство каждый раз, когда история готова повернуться в другую сторону, направив легкомысленное течение событий в русло непредвиденное и невероятное – ничего не помня и почти не забыв, они отводят глаза друг от друга и Баффи снисходит до объяснений. Совершенно позабыв об их значении.
- Сейчас не 1873, сейчас – 1998.
- Чего?
- Сейчас 1998 год. Добро пожаловать в реальность, пришелец.